обсудить работу в форуме "Конкурс-марафон "Белая Чайка"

 

Нина Рубштейн
Планета игроков

Если считать, что всю жизнь тонешь, то любовь - это то,
что помогает тебе удерживать голову над водой. Какая
разница, за что хвататься - лишь бы это выдержало.
Хуже всего, если это кто-то другой - он, видишь ли,
всегда может отдёрнуть руку.
В. Пелевин "Затворник и Шестипалый"

В его маленьком мире все играли в игры. А у него не получалось. Он тщательно продумывал и разучивал свою роль, мысленно просчитывая все ходы оппонентов и вкладывая в этот процесс весь свой творческий потенциал. Но стоило ему начать, сделать первый ход - и он был обречен на проигрыш. Весь свой запал и вдохновение он выплёскивал в этом шаге. А дальше растерянно молчал под ударами оппонентов, не в состоянии отразить их. Его осыпали презрением и насмешками, и он понимал: "Слабак, опять проиграл". Потом он долго сидел в своём углу и размышлял, глядя на игроков: "Я - не актёр, у меня нет дара". И утешался этой мыслью. И больше ему ничего не оставалось делать, как предаться отдыху - тому занятию, которому в его маленьком мире предавались лишь бездари вроде него.
Но внезапно появилась она, и он захотел играть. Мастерство и великолепие её игры поразило его воображение. Он снова стал разучивать роль. Небольшую и неяркую, только лишь для того, что бы иметь возможность говорить с ней на одном языке.
Он пригласил её к игре и - о, успех! - она согласилась, снисходительно указывая на его промахи. Он смог поверить в себя и его игра начала совершенствоваться.
Однажды он заметил, что и она умеет отдыхать. Он наблюдал за ней: без маски она была ещё прекрасней, ни следа холодности и высокомерия, тёплая, мягкая, ароматная. Он решился заговорить с ней, но она быстро надела маску.
Игра перестала интересовать его. Играя, он думал об отдыхе. Осмелев окончательно, он предложил ей отдыхать вместе. Она рассмеялась в ответ и сорвала с него маску. Увидев его обнаженным, она расхохоталась ещё больше. И он ушёл, одинокий, оскорблённый, непонятый, отдыхать один.
Он не умел играть и не хотел. Зато он умел отдыхать. Он был гений в этом. Эта мысль внезапно озарила его, и он почувствовал, как несчастны игроки, как натужна и бессмысленна их игра и как они боятся, что кто-нибудь рано или поздно сорвёт с них маски.
Казалось, весь мир перевернулся после этого прозрения. Он был счастлив, а они - нет.
Так он жил теперь, не растрачивая сил на игру, и не заметив, как в его маленьком мире появилась новая модная игра под названием "Отдых".

Вершина

Вершина манила. Каждое мгновение его сознание было занято только одной работой - просчитыванием каждого последующего шага и осуществлением его. Вся остальная жизнь не существовала для него, вершина поглотила все его внимание. Он хотел оказаться на ней раньше других. Он не видел, не знал и ничего не хотел знать кроме вершины.
Гора возвышалась пред ним - высокая, великолепная, с недосягаемой площадкой в пятьдесят квадратных сантиметров на самом верху. Но недосягаемой она была только на первый взгляд. Он знал законы и принципы восхождения и четко следовал им, а потому был уверен, что достигнет ее. Он шел и знал, что эта площадка только для одного человека. Для него. Он достигнет ее раньше тех, кто не знает законов и тех, кто знает, но у кого не хватит сил и воли.
И он шел. Каждый метр по вертикали давался ему тяжелым, невыносимым, мучительным усилием. Он сложил у подножия все, что у него было - все ценное и ненужное, все, что берут с собой другие, все отдал в жертву вершине для того, чтобы этот груз не тянул его вниз и не мешал в пути. И каждый метр был взят им быстрее других. Он шел, оставляя позади все больше конкурентов, вычисляя промахи идущих впереди.
Он так сконцентрировал свою волю и желание, что как-то незаметно, одним сильным движением оказался на самом верху.
От неожиданности и глобальности сути произошедшего у него сбилось дыхание.
Он окидывал восхищенным взглядом великолепную картину, открывшуюся его глазам.
Огромные сияющие пространства, красота и свежесть, острое ощущение высоты и риска, и одновременно чувство свободного, ничем не сдерживаемого полета охватили его.
А внизу... несостоявшиеся соперники сдирали в кровь ладони.
Он посмотрел себе под ноги.
Вот она, маленькая площадка для него одного на самом верху. Даже если кто-то и сможет добраться до нее, здесь нет места для двоих. Это его место, он заслужил его, он отдал в жертву все за право быть здесь. Он всегда будет один. Сто лет полного одиночества, все, что было дорого ему, осталось внизу. Одиночество без цели и продолжения. Вершина, оставшаяся внизу, под его ногами, была его целью.
* * *
"Человеку обязательно требуются идеи и убеждения, придающие смысл его жизни и позволяющие найти свое место во Вселенной. Он преодолеет самые невероятные испытания, будучи убежденным в том, ради чего он это делает. Но когда все неприятности позади, он может потерпеть сокрушительное поражение, узнав, что участвует в идиотской и бессмысленной затее". (К. Г. Юнг)

 

Скульптура.

Она ваяла.
Она создавала свой идеал.
Красив как Аполлон, умен как Склифосовский. Он рождался мучительно. Она неделями размышляла о направлении его взгляда, о смысле его позы и жеста, о том, что выражала прядь волос и рельеф ткани его одежды. Прекрасный, гордый, целеустремленный, печать интеллекта на челе, физическая мощь в совершенных линиях тела, необъятная глубина потенции во всем его облике. Сверх-мужчина, человек мечты, детище, любимый, выстраданный.
Закончив работу, она отошла и впервые взглянула на него целиком. Вздох освобождения, словно последний стон роженицы, начался ... и застрял в горле. Он тоже смотрел на нее. Его взгляд острым металлическим холодом вошел в ее мозг. Ей казалось, что этот сгусток льда изрикошетил все ее внутренности, словно пуля со смещенным центром тяжести. Боль ломала ее, стягивая тело в неестественный конвульсирующий узел. Он смотрел сквозь нее. Ему было не до нее, не до ее боли. Вряд ли он вообще ощущал ее присутствие. Сознание собственного величия и совершенства поглотило его.
Собрав по крохам остатки своего существа, она родила ненависть: "Уничтожить". Удар молотком казался ей безвольным движением немощных мышц, способным лишь рассмешить комара. Скульптура рассыпалась уродливыми осколками и боль исчезла, медленно разжимала пальцы ненависть. За ненавистью пришла усталость, за усталостью - апатия, за апатией пришло осознание сути. Сверх-мужчина! Мечта всей ее жизни! Детище! Любимый! Выстраданный! ГДЕ ТЫ?!!!
Она сидела на полу, среди осколков, и рыдала. Она не дала ему души.
* * *
Тошнота скручивала. Мир терял очертания, еще более закруживая и тошня своей размытостью. Беременна. Боже мой, от такого наслаждения такие муки. Кажется, рожать легче, чем испытывать эту бесконечную текучесть субстанции внутри и снаружи. Когда же это кончится...
Мир перестал над ней глумиться и предметы приобрели форму, краски стали не такими наглыми, запахи не такими мерзкими, еда приобрела приятный вкус, рождая голод. Мозг воспрял.
Каким же он будет? Он должен быть похож на отца. Грех не быть похожим на такого отца! Да, конечно! У него непременно будут такие же умные глаза, чудесные волосы с опьяняющим запахом. И его самая обаятельная улыбка... Он будет таким же умным и целеустремленным, как его отец, остряк, перед которым не сможет устоять ни одна женщина. Сверх-мужчина. Он будет носить его имя...
Ее глаза блестели, нежная улыбка сменяла задумчивость. Она создавала свое дитя, свой идеал.

1998

 

Ты увидишь

Я привыкла к твоим неподвижным глазам. Может быть, в этом даже есть свой плюс - я могу бессовестно разглядывать волосок твоей бровки, трещинки на губах, легкие родные морщинки в уголках глаз и любить их, и ты не можешь этому помешать со всей своей нелюбовью к сентиментализму.
Придет время, когда ты сможешь увидеть все, о чем я тебе рассказываю. Сначала все будет черно-белым. Но ты не пугайся, это еще не все. Ты увидишь людей, и мир, и меня - все, что ты до сих пор знал лишь на ощупь, и научишься различать цвета. Ты увидишь воздух - он такой большой и его так много! Ты поймешь, почему его хватает на всех.
Придет время, когда ты устанешь быть беспомощным ребенком, которого я веду туда, куда, мне кажется, нужно вести.
Я знаю. Ведь и я тоже когда-то, как и все люди, начала видеть. Кому-то нравится всю жизнь быть слепым, и есть люди (да, поверь!), которые так и не встают со своего кресла до конца жизни. Но ты не из тех, ты уже вырос до того момента, когда к людям приходит зрение.
Не бойся, я буду держать тебя за руку, вот как сейчас.

2000

 

 

на главную страницу ZenRu

 

 

 

 

Rambler's Top100 Rambler's Top100

 

Copyright © 1999-2001 ZenRu