обсудить работу в форуме "Конкурс-марафон "Белая Чайка"

 

Владлен Китаев
От А до О

Костер догорал, несмотря на то, что я подбрасывал новые дровинки, поэтому
мне оставалось только наблюдать за его тихим шепотом. Последние дни погода
начиналась с легкого тумана, стелящегося по земле и наполнявшего воздух
осенней сыростью. Солнце уже практически не показывалось, скрываясь за
громадными небесными насаждениями, и лишь изредка задевало избранные
участки земли своим осенним теплом. Сегодня оказался именно такой день,
когда я об этом узнал. Уже за городом, миновав добрую половину пути, тучи
рассеялись и больше не попадались вплоть до самого горизонта. Я ехал с
чувством ожидания чего-то большого, словно что-то покалывало под левой
лопаткой иногда принося с собой легкую дрожь в позвоночнике. В который раз,
оглядываясь по сторонам, искал знакомый взгляд. Еще на вокзале кто-то
легонько дотронулся до руки, но удовлетворившись коротким кивком в ответ,
скрылся в толпе. Еще раз показался на перроне, но не заметил, может быть ради
того чтобы улыбнуться, но это была не она. Красивая девочка или теперь уже
женщина. Как она преобразилась за последнее время. Я помню ее невзрачной,
худощавой… Она была какой-то мальчишеской; короткая стрижка, постоянный
джинсы. А теперь вот фотомодель. Вот где настоящее волшебство. И джинсы
теперь узкие, сидят как-то по другому, не так как раньше… Длинные волосы,
аккуратный макияж. Вобщем все так как и должно было быть, это не чудо.
Чудес на свете сколько угодно и я знаю как они выглядят. Это волшебство. Но
это была не она. Лишь скользнув ненадолго в воспоминаниях, она убежала.
Обратно в суету, к чувству времени, к маме.
Я знал, что не найду ее сегодня, но что-то все равно переполняло меня
надеждой. Поэтому я ждал, ждал как никогда раньше или как никогда не буду…
Я снова ехал, не имея никакой конечной цели. Ехал как обычно, по делам, на
свадьбу, на похороны или к другу. Опять оглядываясь по сторонам. Проходит
время и уже не замечаешь куда едешь, зачем, просто потому что пригласили,
позвали, выгнали, домой. Судьба или змей, чью удачу ты ловишь за хвост, а
взгляд искушает, порой преподнося щедрые дары райских фруктов. Они знают
зачем и куда…
Пара, тройка старух плетут нить из всего обозримого будущего. Кто-то верит в
судьбу, может быть тот кто был лично знаком… А я думаю, что не верю. Не
верю, потому что такой же как все, потому что меня мучают те же вопросы:
может быть самолет полетел лишь потому что люди поверили, что самолеты
могут летать? Может быть. Может быть, конечно, все это от неграмотности и
кто-нибудь мне скажет, что самолеты вовсе не летают, а парят, обдуваемые
воздушными потоками, и что крылья у них особенной формы. А зачем человеку
крылья, если ими все равно нельзя махать?

- А дай милок погадаю, - несколько человек неопределенной национальности
буквально ввалились в вагон, извлекая меня из колеи уже ставших такими
родными мыслей.
- А дай копеечку, сколько не жалко. Не ради себя прошу, ради ребенка, -
пожилая цыганка заняла место напротив, ее тут же облепили пара
ребятишек.

Мне нравились цыгане. Свободные в своих проявлениях как следствие грязные
и вонючие, но это все напускное. Нет людей красивее цыган. Я смотрел им в
глаза, там нет места боли и страданиям, чувствам так сильно искажающим
человеческие лица, они полны жизни. Я видел их красоту, она распускается как
бутон. Их женщины прекрасны. Цветы распускаются и вянут, высыпая семена.
Они же лишь тускнеют, становясь из алого бордовым, приобретая глубину
темного бархата и пьянящую тень деревьев.
У меня не было с собой мелочи, поэтому я только пожал плечами в ответ.
Каждый из нас рано или поздно, так или иначе, ждал ее, притаившуюся где-то
совсем рядом, и готовую в любой момент прийти, но смотря на эту женщину
так хотелось жить. Испытать радость, какую испытывал только в детстве, когда
сознание еще не было захламлено необходимостью провоцировать этот мир
крутиться вокруг себя. Потому что потом чувствуешь только боль, падая, в
набравшей скорость центрифуге, сдирая в кровь колени, ломая кости, но снова
поднимаясь бежать в ритме обыденной жизни, потому что остановить уже не в
силах.
Я затушил, догорающие последними, ветки. За спиной уже звали. Табор
уходил. Как будто вспоминая старый сон; длинные деревянные повозки,
запряженные парой кобыл. Рядом гарцующие скакуны. Я последний раз
оглянулся на потухший костер и побежал догонять.

От О до Я
Костер уже догорал, слабо поблескивая, блики сливались в светлые пятна на
фоне тускнеющего неба. Становилось прохладно. Ветер трепал непослушные
волосы. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, унося с собой последние
лучи этого дня. Редкого дня для поздней осени и по весеннему теплому. Может
быть поэтому с утра меня не покидало чувство некого утраченного романтизма.
С тех пор как солнечные зайчики, отражаясь от зеркал, разбудили меня. Утро
выдалось на удивление солнечным и я решила провести этот день как-нибудь по
особенному, что бы потом еще долго вспоминать запах морского прибоя, трепет
накатывающихся волн. Я ждала сегодняшнего дня, ждала его всю прошлою
неделю, а может быть несколько последних лет. Сегодня обязательно что-то
должно произойти, незабываемое, сегодня я обязательно встречу его…
Уже в метро, по дороге на вокзал, эти мысли одолели меня настолько, что я
чуть не пропустила свою остановку, выскочив в последний момент. Мне было
ужасно не ловко, неожиданно спохватившись, вот так вот просто взять и выйти
когда двери вот-вот должны закрыться и я бы уехала до следующей станции, а
там пересела на встречный поезд и вернулась обратно, но какая-то сила
вытолкнула меня. И мне было уже все равно, что подумают люди. Я знала, что
мне нужно выйти именно здесь. Интуиция меня не подвела, мой поезд отходил
через десять минут и я вполне успевала купить билет и дойти до необходимой
платформы, а со всеми этими пересадками могла бы и не успеть. Кто-то легко
одернул меня, отгоняя навязчивые мысли. Я даже немного испугалась,
представляю какое должно было быть у меня лицо когда я обернулась. Саша,
деликатно кивнул головой и заспешил дальше. Наверное он был очень занят раз
не остановился немного поболтать. Когда-то мы учились в одном классе, потом
в одном институте, а теперь наши пути как-то разошлись. Он устроился на
работу, бросил институт, а я продолжала учиться. Саша всегда был интересным
собеседником, но сегодня наверное действительно очень спешил, поэтому когда
мы еще раз мельком встретились на перроне я не стала его останавливать.
Наверное это был не он, не тот кого я так сильно ждала сегодня. Если бы это
был он, что-то бы подсказало мне как тогда в метро, что пора выходить.
Я ехала на залив. К морскому прибою, к песчаным дюнам и подальше от суеты
большого города. Может быть прогуливаясь по пляжу, я встречу еще одного
такого же, наблюдающего как ноги утопают в песке. Тогда мы увлеченные
созерцанием разноцветных песчинок, случайно столкнемся и от неожиданности
повалимся на песок, а поняв что же произошло посмеемся.
Поезд уже выбрался за руины городских нагромождений и солнце теперь
беспрепятственно проникало в вагон, заставляя людей жмуриться, а иногда
отворачиваться в другую сторону. Странно было наблюдать за ними. Их
тревожило солнце и они отворачивались от этих, может быть последних, по
настоящему теплых, лучей. Никто из них наверняка не знал, что их ждет завтра
или после завтра, возможно некоторые из них не знали даже того что было
вчера. Мойры плетут свою нить никому не рассказывая об этом и лишь
немногие имею доступ в их тайную обитель. Поэтому странно было видеть их
отношение к , возможно последнему, действительно важному событию в их
жизни. Хотя никто из нас по большому счету и не загадывает на перед, все все
равно пытаются что-то планировать. Как жить дальше? Сколько я заработаю в
следующем месяце? По настоящему глупые вопросы как и многие другие
постоянно роящиеся в голове. Может быт лучше стоило подумать над тем что
же Мойры делают со своей нитью после того как отрезают ее не менее
драгоценными ножницами? Не носки же внукам вяжут? Она явно должна
продолжать существовать, правда уже на другом берегу Стикса. Я
действительно не знала ответ на этот вопрос, хотя когда-то увлекалась
греческой мифологией. Конечно если можно считать сколь-нибудь серьезными
увлечения четырнадцатилетней девчонки.

- Очи черные, очи страстные, - такое ощущение, что целый табор ввалился в
вагон. Они размеренно рассаживались по местам, продолжая петь. Их
главный солист, тот который был с гитарой, сел напротив, - и прекрасные.

Его голос завораживал. Может быть это он. Тот кого я искала всю жизнь. Я
никогда не видела жизни цыган, а мужчин видела вообще впервые. Раньше
только по телевизору, но сейчас хотелось оказаться для них своей. Подхватить
их песню, остаться с ними навсегда. Мужчина напротив так пристально смотрел
на меня, наверное я покраснела. Легкая улыбка соскользнула с краешка его губ.
Этого было достаточно, я знала, что когда они встанут чтобы выходить, я пойду
с ними, куда угодно, хоть на край света.
Костер задувало ветром, без новой порции дров он скоро совсем потухнет.
Перед глазами уже все поплыло, окружающее пространство вместе с
проносившимися изредка воспоминаниями. Сырая земля, холодный ветер, меня
била дрожь. Только одно теплое место на всем теле, затылок и мокрая лужица
под щекой. Почему же я не пошла за цыганами, я же была так уверена, что
сделаю это, но к сожалению моя остановка оказалась раньше.

Вместо эпилога.
Эти два человека никогда не были знакомы. Они жили каждый своей жизнью и
каждый по разному. Возможно они даже никогда не встречались и в свой
последний путь уезжали с разных вокзалов, а может быть даже в разное время.
Есть только одно, что их объединяет, они были одинаковыми, одним, а без
одного не существовало бы другого.

 

Ваше

Время неслось. Уносились прочь воспоминания, взгляды, порой неловко
брошенные, обрывались на полуслове. Люди научились пророчить время, и оно
обиделось на них, провоцируя жить быстро. Мы меняли его на деньги лишь
обналичивая возможность своего существования…
Мы были одни, когда рядом не было никого, когда кто-то шепнул на ухо:

- Пора…

И уже не было рук, не было пустых взглядов и выженых чужими мыслями тел.
Я не помню, как это все началось. Наверное я шел по улице.… Очень часто все
начинается когда просто идешь по улице, когда за очередным поворотом тебе
безумно хочется закурить. И ты достаешь из кармана пачку сигарет с аккуратно
оторванной в недавней беседе акцизной маркой. Или зажигалку. Вспоминаешь
как ты ее провожал. Попрощавшись как будто в последний раз, уходил, резко
развернувшись у парадной. Как провожал ее вчера, когда она так хотела
оставить тебя рядом еще не надолго. Еще совсем чуть-чуть ты мог смотреть в ее
глаза, чувствовать свои губы, искать руками в лоне ее волос. Ты не стал. Уходя,
закуривая очередную сигарету и свернув за угол, вспоминая как это могло бы
быть.
Скоро случайный прохожий спросит: «Который час?», а ты в ответ пожмешь
плечами, разводя руки в разные стороны, потому что у тебя нет часов. Хотя
когда-то их было много, и лучшим подарком были они. Казалось бы такие
лойальные ко всему, но так незаметно приносящие время. В другой раз ты
ответишь: «19.40 или 17.00», а потом, подумав, добавишь: «15.35» и все встанет
на свои места, ограничивая наше сознание секундами и в то же время, распыляя
его на века. Ты вспомнишь о прошлом, зацепив взглядом эркер старого дома, а
потом взглянешь на окна, потому что как раз оказался напротив и поймешь, что
ходишь кругами, пытаясь вспомнить то чего не могло быть.
Я свернул во двор и ход моих мыслей последовал за мной, свернув, он
напомнил о том как похож на ход часов. С одной стороны такой понятный, и
лишь изредка вносящий сумятицу в повседневную жизнь, а с другой все время
преследующий так, что даже нет времени отдышаться. Остановиться. Подумать,
может быть единственный раз в жизни, потому что иначе мы лишь делаем
выводы из того, что нам предлагают.

«Кем был. Кем был? Старый барабанщик…
Чем стал. Чем стал? Старый барабан…»

Всплывет откуда-то изнутри, въевшийся в память символ ушедшей эпохи,
выбивая ритм превентивной идеологии. Игра слов или что?.. Еще один способ
задуматься?..
Темный подъезд, серая лестница не была исключением из большинства,
стремившихся быть похожими на «Булгаковскую», испещренную множеством
надписей, отражавшими суть эпохи поп-арта. Популизм же ярко проявивший
себя за более чем семидесятилетний период в изобразительном искусстве и
множестве других мелочей был как раз образчиком той самой идеологии.
Призывающей к единению путем согласия каждого за неимением другого
выбора.
«Ты записался добровольцем?» Я нет и, наверное, никогда не запишусь, если не
заставят.
Четвертый этаж. И чем выше тем меньше хотелось вспоминать, тем больше
хотелось чувствовать и жить с потертой джинсой на груди. В то время когда
уже не хочется нестись, стремглав, разбивая в кровь локти, смывая грязь с
колен, а лишь сидеть, закутавшись в плед и смакуя аромат старых лоз, вдыхать
запах чужих прикосновений. Оставляя все там, где оно и должно быть, не
сдувая пыль, только наслаждаясь от появления чего-то нового, неизвестного…
Когда я вошел было уже темно. Я подолгу не бывал в этой квартире, поэтому
темнота чувствовала здесь себя вполне комфортно, лишь изредка выбираясь из
углов за очередной чашкой крепкого чая.
Воском расплавляя полумрак, трепыхалось пламя свечи. Маленький огонек
жизни напротив огромного кресла воспоминаний. Так или иначе, они
существовали здесь в одной комнате, придавая ей тем самым некоторые
очертания.
Несколько часов назад зашло солнце. Превратившись в нашем сознании в
маленького желтого карлика, и уже где-то в другом мире люди представляли
его себе как огромного гиганта, дающего свет. Несколько часов назад пробило
полночь. Я всматривался в этот маленький остаток былого дня, воскрешая в
памяти его картины, звуки, часы…
15.35 Время незаметно двигалось, освещая прогресс современной цивилизации
тусклым темно-зеленым цветом, световых индикаторов. Я взглянул на другие
часы, но время осталось на месте, иногда покачиваясь из стороны в сторону.
Несколько часов назад пробило полночь. Без четверти четыре. Пронеслось и
вырвалось откуда-то изнутри. Одиночество…
Сейчас мне безумно хотелось, чтобы она была рядом. Я знал, что это навряд ли
возможно, но мечты. Разве их можно отнять или утопить в других желаниях?
Мне хотелось чувствовать ее нежный взгляд, ее прикосновений. Я уже дремал с
этой мыслью, возбуждая в памяти все новые и новые этюды, когда все
неожиданно оборвалось. Воздух, казалось, наполнился запахом тоски по чему-
то утраченному и только в следующую секунду я расслышал ее
необыкновенный голос.

- Извини что так поздно, но…- она то и дело куда то пропадала, тем самым
делая предложения еще более длинными, - я больше не могу. Забери меня
отсюда. Пожалуйста…
- Хорошо я сейчас спущусь. Подожди меня у своего подъезда хорошо.
- Да я буду ждать. – трубку на том конце повесили, а еще через несколько
минут я уже спускался по лестнице.

Потянувшись за очередной сигаретой, я снова вспомнил о недавнем разговоре.
О чем мы говорили тогда? Раньше я рассказывал ему о причудливых бликах на
мокром асфальте, иногда о том, что для меня был этот город. Часто мы
беседовали о людях, о тех которые нас окружают, а они являлись невольными
слушателями, потому что нам хотелось выпить чашечку кофе посреди аллеи с
одним фонтаном и десятком маленьких елей. Мы цеплялись за их быт, который
как нам казалось, целиком поглотил их, не оставляя ни малейшей зацепки к
пути наружу. О том, что люди научились контролировать свои эмоции, и целая
эпоха людей превратилась в нравственный отстойник, потому что культура
становилась ругательным словом в городе называемом «культурной столицей».
В этой половинке зала для курящих всегда было много людей, может быть
поэтому мы не обращали внимание на пристальные взгляды, когда он
рассказывал мне о Бор До, о Сиддхартхе и о нюансах обогащения цветных
металлов. Но это было давно, а сегодня я сказал, что должен быть на «Лесной» в
19.40 в итоге оказавшись там в 17.00, впрочем все так и должно было быть, без
тени сомнения.

- С кем-то встречаешься, - лукаво подметил он
- Да, у нас платонические чувства.
- А-а? – не расслышав, это означало переспросить
- У нас платонические отношения, – повторил я
- Чувства, ты сказал чувства.
- Да, чувства, выраженные в отношениях.
- Гертруда Стайн? – снова лукаво как будто на что-то намекал.
- Нет, я никогда не буду перечитывать ее работ
- Перечитывать гранки, - снова поправил меня он, и уже задумавшись
добавил, - никогда не будешь перечитывать ее гранки.
Когда-то мне безумно хотелось попасть в этот мир. Я снова задремал,
возвращаясь к разговорам, о дожде, о людях, о жизни. Но к разговорам хорошо
подходила чашечка крепкого кофе, а мысли все больше любили чай. Я вновь
возвращался к Стиксу, к желанию понять изнанку этого мира, которую так
замечательно описывали многие. Поэты, драматурги, художники воспевали этот
мир так же часто как саму любовь, иногда переплетая мотивы и отправляя
одного из своих за очередной Эвредикой.

 

 

на главную страницу ZenRu

 

 

 

 

Rambler's Top100 Rambler's Top100

 

Copyright © 1999-2001 ZenRu