Лекция №7: "Беседа с Белкой, или Уметь общаться и с пьяным мужиком, и с министром"

Второй семинар по Второй логике для всех желающих
22-24.10.2004, Подмосковье

ШКОЛА ПО ВТОРОЙ ЛОГИКЕ проводит годовой цикл ежемесячных 2-х дневных семинаров-тренингов по Второй логике для всех желающих

ТЕМАТИЧЕСКИЙ ПЛАН СЕМИНАРОВ-ТРЕНИНГОВ ПО ВТОРОЙ ЛОГИКЕ

Клейн:
Хорошо. Хорошо. Давай мы начнем, Белка, с тебя.

Белка:
Давай.

Клейн:
А потом переключимся на Мишу.

Белка:
«Я тебя поцелую, потом… если захочешь».

Клейн:
Да. (смех)

Материалы Второго семинара по Второй логике для всех желающих 22-24.10.2004 (Подмосковье)

Белка:
Да, можно начать с меня.

Клейн:
Тем более, что ты такой пост…

Белка:
Я — пост?!!

Клейн:
Остроумно.

Белка:
А! В смысле… (смех)

Клейн:
Остроумно. (смех) Я имел в виду, пост запостила в ЖЖ… ЖЖ — это Живой Журнал, человек может завести себе Живой Журнал… Ты знаешь, что такое Живой Журнал?

Участник:

Клейн:
Да? Нет?

Участник:
Да.

Клейн:
Знаешь. Кто не знает?

Другой участник:
Я не знаю.

Клейн:
Живой Журнал — это что-то типа своего сайта, куда ты можешь каждый день писать, и у тебя есть друзья, которые приходят, читают, оставляют свои комментарии, и вот то послание, которое ты туда запечатываешь, называется «пост». ЗапостИть. И вот Белка тут на днях такой пост запостила, что я его прочитал, потом я его разослал еще всем, поставил на него ссылку в новостях сайта ДзенРу http://www.livejournal.com/users/bel_ka/153435.html?view=477531#t477531  

Белка:
Ого!

Клейн:
То есть, молодец, Белка. А юмор тут, когда она сказала: «я — пост?!» и я говорю: «О, да! Остроумно!»… — в том, что у меня адрес мой электронный называется…

Белка:
Пост Один! (смеется)

Клейн:
… post собака zen.ru. Мало того, я его закрыл неделю назад, и сделал другой — у меня получилось «пост один»… «Я — пост?!»… Да, хорошо.

Я так понимаю, что ты чего-то такое нарыла…

Белка:
Ой, нарыла.

Клейн:
Да. Да. Да… По сто грамм… на рыло… (смех)

Да. Тогда, Белочка, вот тебе подушечка, вот тут садись на нее, ложись… Да. И — давай. Никуда не спеши.

Белка:
Хорошо.

Этот месяц, с прошлого семинара, я работаю в Департаменте YY Министерства ZZ. Вот.

Клейн:
Российской Федерации.

Белка:
Министерства ZZ Российской Федерации. Да. Министр — NN. Вот.

Клейн:
Я работаю там уборщицей…

Белка:
Да нет, мне как-то…

Клейн:
Нет, кем? Давай, давай, говори. Если ты выдаешь картинку, то ты уж…

Белка:
Да.

Клейн:
Кем ты работаешь?

Белка:
Я работаю директором по кадрам.

Клейн:
Департамента?

Белка:
Помощником директора департамента по кадровым вопросам.

Клейн:
Угу.

Белка:
Для меня этот пост…

Клейн:
Остроумно.

Белка:
Это место, оно было… — и вообще, эта среда, в которую я попала — она была совершенно незнакомой, недружественной, не…

Клейн:
Дикой.

Белка:
Саванной, короче. То есть я привыкла всегда находиться в среде, где все друг друга любят, все друг другу помогают, что, главное, меня все любят, меня все в любой момент поддержат…

Клейн:
А кем ты… кем… Ты говоришь, что… где все друг друга любят…

Белка:
Клеейн!

Клейн:
Что… в публичном доме, что ли?

Белка:
Остроумно!

Клейн:
Прости. Все, я молчу.

Белка:
Вот. Поэтому попасть в такую среду, где я, во-первых, совершенно не знаю никаких законов функционирования этой организации, не знаю, чем там принято заниматься, как себя принято вести… Плюс там сейчас совершенно неопределенная ситуация с тем… ну, как бы с политической стороны… То есть там сейчас… Ну, может быть, так всегда в этой среде, что кто-то делит власть, кто-то делит место… короче, друг у друга там… место под солнцем вырывает.

Клейн:
Ты права — так всегда, да. 

Белка:
В общем, я этот месяц нахожусь в состоянии полной неопределенности. И эта неопределенность, она на порядок выше, чем неопределенность, например, когда я переехала в Москву, или неопределенность, когда я закончила институт, то есть это все такие мелочи по сравнению с тем, что вот там.

И плюс эта неопределенность, она у меня там… ну, в общем, не на что, вообще, опереться. То есть, у меня нет там людей, на которых я точно могу рассчитывать, у меня нет информации о том, что я должна делать, я должна сама придумывать… Ну, в общем, ничего. То есть, что называется… как?.. у тебя это хорошо там написано… «Голой… жопой… на пламени», кажется?..

Клейн:
Ну, ты ж девушка!.. Ну, да. 

Рома Самбул:
Попкой!

Клейн:
На огоньке.

Белка:
Ну, как-то так, да. Но что самое удивительное — именно это состояние, вернее, именно это окружение, для меня явилось таким… короче, меня куда-то продвигающим. Потому что каждый день я туда прихожу, у меня такое ощущение, что я «включаюсь», и на каком-то совершенно другом режиме работаю.

То есть, я привыкла, что у меня есть какие-то действия… то есть, оказалось, что я до этого момента — до того, как пришла сюда работать — вообще, «на автомате» жила. А вот когда я пришла… — у меня такое ощущение, что, с одной стороны, мир остановился и специально стал медленным для меня, чтобы я это все прочувствовала. А с другой стороны, информации идет очень много.

И эффекты, которые у меня начинают проявляться, те изменения, которые во мне появляются — это, во-первых, вот эта осознанность, состояние постоянного включения в ситуацию, я его переношу и на другие сферы жизни тоже. И… как-то вот… такое ощущение, что я «больше» в этом мире живу. Я больше в мире. Внутри. А не наблюдатель со стороны.

И еще интересно, что оказывается, раньше я не использовала такой инструмент, как голова. Я мало думала, у меня основной инструмент в познании мира — это… даже не знаю, как его назвать… он находится где-то вот здесь… то есть чувствование такое… я чего-то такое чувствую, и я по наитию иду туда. А тут я почему-то начала работать головой, я начала думать, я начала просчитывать, причем это просчитывание, оно идет настолько быстро…

Клейн:
Если кто-то думает, что Белка дура, и впервые она включила голову, то, я думаю, достаточно будет вам пару минут пообщаться с ней по любому поводу, чтобы вы отскочили вот с таким вот восклицанием: «Ооо!»

Тем не менее, она говорит, что оказывается, по ее внутренним меркам и критериям, голову она не использовала. На 7%, да? Кажется, ученые установили, что Белка использовала голову на… Да. Таак.

Белка:
Вот. И, что меня сейчас безумно заинтересовало, в чем я сейчас копаю, вот просто тема, которая для меня основная сейчас — это «системы».

Я, наконец-то, что ли, прозрела в этом плане — что каждый процесс является системой разных взаимосвязей. И каждый процесс можно рассматривать не только с «энергетической» точки зрения, как я это раньше делала — то есть, я видела какие-то такие штуки, когда люди взаимодействуют — а тут я начала видеть «решетку» — основу, скелет. Скелет процесса. И это так интересно! И опять же, тут основным инструментом, в этой системе, является голова. То есть тут уже ничего ты не прочувству… вы… выишь… вывывыишь… тьфу.

Клейн:
Да. Когда ты говоришь, что видишь основу процесса, его скелет, его решетку — что именно ты называешь «скелетом»? Что ты называешь «решеткой»? Всегда ли у процессов одинаковый скелет, одинаковая решетка или ты для себя выделила какое-то количество этих решеток? О чем идет речь, когда ты говоришь, что видишь «скелет процесса»?

Белка:
Если мы возьмем, например, организацию «департамент» — то там есть структура, которая задана, иерархия с функциональными ячейками. Все очень жестко и фиксировано. Есть должностные инструкции, есть определенные обязанности у людей, которые они выполняют.

Это я называю «структурой», «решеткой» — это та основа, на которой держится организация. Это такой скелет, без которого все будет просто хаосом. И этот скелет, он заполняется живыми потоками, потоками струящимися, переливающимися, перетекающими друг в друга — это люди. И я вижу это взаимовлияние — решетки на потоки и потоков на решетку.

И я вижу, что для того, чтобы… То есть, я все время думаю, почему у нас — ну, как-то я так глобально стала думать — почему у нас в стране так все неправильно, так все, блиин… ну, вообще как-то… все не так. Не так, как… ну, не гармонично.

И я понимаю, что если, даже у нас в такой маленькой организации, как департамент — ну, хотя «маленький», это 120 человек, но в границах всех министерств, это маленькая организация. — И если у нас там не сбалансированы потоки и эта решетка, то эта несбалансированность, она распространяется, распространяется, ну и короче…

Клейн:
Тем более, что это все люди образованные, имеющие опыт работы — они, в конце концов, являются специалистами, ну, по крайней мере, в каких-то аспектах. То есть они, по сравнению со многими другими слоями населения, окультурены достаточно давно — как нож-вилку держать и много остальное-другое. И, тем не менее, ты все время видишь эти «биения», эти несбалансированности.

Белка:
Да. И я вижу, что решетка влияет на эти потоки так, что человек себя полностью отождествляет с той «функциональной ячейкой», в которой он находится. И может, допустим, бить себя пяткой в грудь и кричать: «Я начальник отдела, черт возьми!» Или: «Вы мне должны все!» …И видно, что его поток засорен этой штукой, он настолько вжился в это… Короче, он живет в этом «скафандре» и все — к нему не пробьешься.

У меня есть один мужик там (смеется), про которого я про пальму писала… Я вообще в нем не могу ничего человеческого разглядеть — то есть я, блин, бьюсь и не вижу! И когда я увижу в нем чего-нибудь такое, я, наверно, обрадуюсь очень.

То есть, я не понимаю мотиваций, с которыми он действует. Он какой-то такой фигней занимается… То есть, штука вот в чем. В первый же день, когда я туда пришла…

Клейн:
Белка, ты учишься управлять государством?

Белка:
Да конечно! Я это каждый день делаю. В смысле, учусь.

Клейн:
В первый день, когда ты туда пришла…

Белка:
Да. Он мне начал странные вопросы задавать. Потом, так получается… я, короче, понимаю, что это самая большая залепа, которую надо там преодолеть. Потом его выгнали из кабинета, в котором я должна сидеть. Потом, когда мы решили, что я кадрами должна заниматься, оказалось, что это он ими раньше занимался, и опять я ему перешла дорогу. И он, короче, каждый день ходит мимо меня, смотрит так на меня выразительно очень и хочет иногда говорить мне всякие гадости. Это он думает, что он гадости говорит. А я вроде так смотрю на него…

Клейн:
…и думаю: «По сравнению с тем, что я знаю и умею, это детский лепет!» (все смеются)

Белка:
Ну, конечно. И я понимаю, что это… — это, вообще, просто самый пик! …На ближайшее время, я себе поставила такую цель — научиться гармонично взаимодействовать… Научиться любую ситуацию спонтанно… Нет, не так. Сейчас скажу. Научиться спонтанности и гармоничности в любой ситуации. Вот. И я вижу, что когда он так вот на меня наезжает, я сразу… ну, короче, становлюсь «такой, на которую он наезжает». То есть такой, как бы, всей… Ну, я не могу там ему сломать нос, как Ольсон, например.

Клейн:
Ухо, она ухо сломала.

Белка:
Ухо? Ну, хорошо, ухо. А тут я вижу, что мне надо реально сломать ему ухо, чтоб он от меня отстал. Ну, чтобы он, короче, понял, чего да как. Вот. И вот гармонично, в любой ситуации… — то есть, с одной стороны, спонтанно проводить границы, действовать так, как изнутри идет. А с другой стороны, чтобы это было именно то, что нужно, не важно, в какой форме, но чтобы… вписалось. Вот. Да. И…

Клейн:
(строго) Игорь, прекрати мешать. Садись. Хоодит, вопросы задает! Чего ты? Куда ты в центр полез? Игорь! Прекрати мешать! Ты смотри, пришел, все внимание на себя отвлек! Дай сюда это. Что ты там держишь? (забирает мандарин) Иди отсюда. Ну, подвигайся! Давай, Белочка, говори. Убери ноги! От Белкиного лица. Прекрати перетягивать на себя внимание. Ноги. О! Вот почему люди стали сидеть по-турецки. Так. Давай, Белка.

Белка:
Вот так я не умею, короче (смеется). Ну, это один аспект. Сейчас я вспомню, что я писала…

Клейн:
Ты там писала, что стала различать «не хочу».

Белка:
А! «Не хочу». Да, это очень прикольно. Короче, в этот месяц у меня были такие этапы: сначала я ходила туда неделю, потому что я хотела разобраться, чего там происходит? Мне, вообще, ничего не было понятно, и я читала все документы, которые приходили — я сидела в приемной директора департамента, читала все документы, учила имена людей, я учила эту структуру.

Каждый день я — ну, очень много времени — проводила с головной болью. Такое было ощущение, что я себя «растягиваю» постоянно… я жму на таком пределе. Я себя, ну, просто, вот… раздираю! Раздвигаю постоянно. И это было очень тяжело. Я каждое утро думала: зачем я это делаю, мне непонятно… жила бы я в своем… работала в своем ФАБ’е, там такие хорошие Лока и Вэлин, они меня любят…

Клейн:
А говорила, что Вэлин плохой!

Белка:
Я его в Карелии полюбила! (смеются) Или, вообще, в КСАН бы пошла. Или сидела бы дома, Школу Английского бы сделала платной и зарабатывала бы деньги, и никаких департаментов не надо. И каждое утро я себя зА волосы тащила… на работу. И это так тяжело было… короче, я же ощущаю еще и энергетические штуки, которые там происходят, а там такое ощущение, что там черное болото. И когда ты знаешь, что ты, блин, сейчас ступишь в это болото — это так страшно! И так не хочется! И так боишься, что ты, блин, станешь частью этого болота, и тебя тоже засосет, и ты будешь такой же, как пиявка, как все остальные… Блиин!

Но потом я поняла, что «нет, ни фига!» Что… Да! После Карелии у меня был такой девиз — «Не цепляться!» И я понимаю, что тем, что я боюсь, я цепляюсь за это болото, и оно во мне остается, а нужно так, чтобы я была настолько прозрачной, чтобы оно через меня проходило.

И это «не хочу», которое «не хочу, типа, туда» — оно основано именно на том, что… оно вот эта штука, вот эта «цеплялка». Которая меня сбивает. Это неправильная штука.

И я поняла: чтобы этого «не хочу» не было, нужно просто стать прозрачной, и оно просто через меня будет проходить, проходить, проходить, и будут оставаться только те эффекты, которые я хочу, чтобы оставались.

Эта еще максимальная осознанность, она тоже помогает, когда ты понимаешь, что в этой ситуации тебе… не важно, что на тебя пьяный мужик наезжает, тебе важно, что ты не можешь ему достойный отпор дать.

Клейн:
О! Я вспомнил! Аня! Улыбается, прячется! «Ольсон ухо сломала»? А, Аня??

Аня Веприк:
Так я ж вот Белке рассказала…

Клейн:
В Кунгуре? (смеются) В Кунгуре — я не помню, какое было предисловие, но что-то такое, типа… К Ане какой-то пьяный местный… и она так с ним интеллигентно, что типа… ну, не так, что «отстань, противный», но как-то интеллигентно…

Аня Веприк:
Я ему предложила прекратить и поговорить потом.

Клейн:
Да, да, да. Ну, я соответственно, слегка там Аню обругал, что «чего это ты, мол, предложила потом поговорить? Ты что с ним, собираешься разговаривать? Нет. Ну, так и говори, что нет и, там, вали, и все такое. Чего это ты тут разводишь?»

Аня… — это же она только что просветлилась, в том смысле, что поняла это… — и вот она вечером, в этот же день идет, заходит в корпус, и там стоят три или четыре человека. И они что-то: «аааа! ля-ля-ля-ля» ей, ну, что-то такое…

Аня Веприк:
Два человека.

Клейн:
Ну! Позволь приврать — четыре (хохочут). И вот они ей что-то говорят, а она еще не полностью въехав… в это все — проходит мимо, проходит по коридору, потом останавливается, до нее доходит, что с ней не так поговорили, она выходит… — и по морде, и по морде. Одному, другому, третьему, четвертому. (хохот) Потом смотрит… — а это… другие! (взрыв всеобщего смеха, и раскаты хохота Клейна) Да, Аня?

Аня Веприк:
Там было то же самое количество людей, что и вот… в первый раз. То есть, я шла обратно, только бы они там стояли — стоят.

Рома Самбул:
И ты расстроилась?..

Аня Веприк:
Да нет…(далее неразборчиво из-за всеобщего смеха)

Белка:
Аня их расстроила.

Клейн:
И?

Белка:
Я забыла, о чем хотела сказать.

Клейн:
Мы можем отмотать запись, если ты забыла, о чем ты хотела рассказать.

Участница:
Про мужика.

Белка:
Да, я вспомнила. И фишка, как раз, именно в этой прозрачности, что ты вот (Белке подают стакан воды, она берет), спасибо, вот так. И, короче, я поняла… да, про «не хочу»… Раньше я думала — вот есть я, есть мой поток. Если я что-то хочу делать, я делаю, если не хочу — я не делаю. Все. И я это применяла во всех ситуациях. Ну, типа «не хочу я там — не буду». А тут я поняла, что «не хочу»-то — оно разное бывает.

Бывает «не хочу», потому что цепляешься за что-то. А бывает «не хочу», потому что не соответствует… — не хочу я, когда меня толкнули, в ответ толкаться, например. Или там, не хочу… ну, короче, вот такие вот штуки. Понятно я говорю?

Клейн:
Понятно.

Что не хочу быть таким, а хочу быть таким. Не хочу вот так, а хочу вот так. И другое, что вот «не хочу». Вот такие вот тонкости.

Как отличить одно «не хочу» и другое «не хочу»?

Или: есть «не хочу» и «не хочу». И это не разные явления, это на самом деле — и то «не хочу», и это «не хочу». Но если ты их не умеешь различать, то твое развитие заканчивается на высокой ступеньке, но это всего лишь ступенька, когда ты прошел через многое, многое, многое и научился делать то, что ты хочешь и не делать то, чего ты не хочешь. Но это не вершина.

Белка:
Еще вот такая штука интересная! В общем, я увидела такую штуку, что я должна уметь и мочь делать все: и обругать матом пьяного мужика, и быть светлой, пушистой, и всех любить, и там… ну все!

Клейн:
Уметь общаться и с пьяным мужиком, и с министром.

Белка:
Да.

Клейн:
Морихей Уэсиба это называл «быть в центре Вселенной».

Белка:
Да. И не пробьешься ты к этому центру Вселенной, если ты будешь делать все время то, от чего тебя прет. И — блин! — это такое на самом деле для меня открытие!

И вот уметь в такой недружественной среде, где все, что угодно может с тобой произойти, где ты ничего не понимаешь, и все равно уметь переться, короче научиться переться, даже когда…

Клейн:
В двух смыслах.

Белка:
Да. «Переться» и «переться» (смех). И вот разрубать вот это все. И… блин!

Клейн:
Блин! «Разрубать это все» — термин почти. У меня тут недавно родилась старинная японская пословица (смех). Она звучит так: «Или самурай — или война прощай».

Белка:
Это надо еще говорить тоненьким голосочком…

Клейн:
Скажи!

Белка:
(тоненьким голосочком) Или самбулай, или война площай! (смех)

Рома Самбул:
Ты говорила, что ты должна уметь и с бомжом общаться, с пьяным мужиком, и…

Белка:
Не с бомжом, а с заместителем начальника отдела. (смех)

Рома Самбул:
Хорошо, с заместителем начальника отдела и с пьяницей на улице.

Белка:
Нет, с пьяным заместителем начальника отдела и с министром.

Клейн:
Ааа! Понятно.

Белка:
Я поняла, зачем я… То есть, я поняла! На первом месте я себе поставила задачу там просто закрепиться. Ой, как это получилось — хы, закрепиться. А сейчас я поставила себе задачу с помощью того, что я сейчас делаю, пройти, стать членом той стратегической группы…

Клейн:
Когда я приезжал к тебе в Нижний Новгород, на берегу мы там мясо жарили, вино пили, твой день рождения был?

Белка:
Год назад. Прошлый июнь. Двадцать лет мне было. Да, прошлый июнь. А почему ты меня об этом спросил?

Клейн:
Вот ты сейчас стала понимать «не хочу» и «не хочу», еще чего-то… А ты можешь за этот срок — год и три месяца — какие-то выделить «раз, два, три»? Что ты стала понимать? Ты могла бы каким-то образом сравнить свое понимание июня и нынешнее? Прошел год, чуть больше года. Ты как-то там повзрослела, выросла, развилась. Как изменилось твое мировоззрение, представление о мире?

Белка:
Хорошо. Во-первых, я начала оперировать таким понятием, как «модель». То есть, для меня раньше мир был «лентой». Сплошной. Когда я начала въезжать в тему «Вторая логика» и когда я начала — сначала в лабораторных условиях, а потом в реальной жизни — проводить границы…

Клейн:
«Лабораторные условия» — это что?

Белка:
Ну, семинар, например. То есть, как бывает? Приедешь на семинар, слушаешь Клейна — «блин! зашибись, я все понимаю». А потом уезжаешь, эффект сохраняется какое-то время — ну, наверно, это знают…

Клейн:
А ты уезжала с семинара и ты чем тогда занималась? В Нижнем?

Белка:
Да ничем я не занималась. Я с ребенком сидела. То есть, ну… проектной деятельности у меня не было… ну, так.

Клейн:
Ну, «проектной» не было. Но ты же там училась или что? Работала?

Белка:
Я получала второе образование, у меня были ученики…

Клейн:
А то ты говоришь «ничем не занималась»!.. — «я получала второе образование, у меня были ученики»…

Белка:
Да! «Пятое измерение» я распространяла, страницы верстала, но это разве?.. Ну, хорошо!

Клейн:
Подожди, подожди. Понятно, что это — ничто! Но по сравнению с тем, когда ни… (участнику) Ты слушаешь? Этапы? Отмечаешь, какие должны быть пройдены?

Белка:
А! Так про этапы я вообще по-другому буду рассказывать.

Клейн:
Про этапы потом расскажешь. Отдельно, вот просто, вот — этап. Ты там какой-то деятельностью достаточно активной занималась? В университете на хорошем счету, второе образование…

Белка:
Ну, да. А про что? Про модели, да. Вот. А когда я поняла, что такое «модель», я начала мир, вот эту «ленту», я ее начала просто на эти модели членить, дробить. И для меня каждое действие, оно было как бы отдельно. Вот можно сравнить, как из этих картиночек (показывает super3D-картинку) вытаскиваешь объем… — Было плоско, плоско, плоско — потом хоп! Раз! Вытащишь объем. — Хоп! Он пропал. Опять, живешь там как-то, потом спохватываешься, блин! Опять плоско! Надо опять модель вот эту вытащить…

Что я называю «моделью»? Например. Вот совсем банальная штука — стоишь, моешь посуду и вдруг понимаешь, что ты ее моешь «автоматически»!

И начинаешь, там, в тарелочки всматриваться, ну и вот все это прочувствовать, каждое движение, и видеть, что это вот — процесс.

Или другое. Общаюсь я, например, со своими друзьями. Когда я нашла ДзенРу, когда я стала со всеми там знакомиться, тут же стало понятно — вот оно! вот куда надо идти, и какие там все умники, все хорошие… — И тут же я, короче, как-то автоматически отсекла всех своих друзей — блин, о чем с ними можно говорить! за просветление не побазаришь, как так можно, живут какой-то херней — мальчики, шмотки… Не буду общаться! Вот я отсекла, и думаю — буду общаться только с просветленными. Ну, в смысле, прежде всего, с теми, кто стремится…

Клейн:
То есть ты отсекла, и…

Белка:
Да, отсекла, и стала… Я тогда, как бы, неосознанно провела эти границы. Потом, через какое-то время, я вдруг подумала: блин, а почему я так поступаю? А потом я поняла, что те люди, которые, как бы, не… у них нет установок «не на развитие», они не задают себе вопроса «почему», они просто живут этой «лентой»…

Вот у меня есть свой поток… Я сделала себе такую «модель»: вот мой поток, и у меня есть цель наращивать свой поток, чтобы он был чище, всю шелуху отбрасывать. Ну, это модель такая. Такая вот «картинка». Даже не картинка, а трехмерная штука, модель. И люди вот… — если я общаюсь, например, со Смайл, я становлюсь такая, что, просто вот, дальше, и дальше, и дальше! А если я общаюсь, например, со свей бывшей одногруппницей, то я заваливаюсь опять в эту серость, начинаю опять автоматические вещи какие-то делать. И тогда я осознанно отсекла этих людей, то есть тогда я ограничила осознанно свое общение с этими людьми.

И когда я приехала в Москву, я вдруг тоже поняла, что мне нужно вот сюда, в эту сторону. То есть тут было так — я сначала приняла решение, но потом через какое-то мгновение я поняла, почему я его приняла, то есть там был очень маленький разрыв, и я поняла, какую я модель использую.  

Клейн:
Вернемся к одной из точек. Весь этот экскурс мы начали с того, что ты сказала: «в лабораторных условиях» — ты понимала про границы, про модели, но это было в лабораторных условиях. Лабораторными условиями ты назвала семинары. А потом ты стала понимать по-другому…

Белка:
Да. И тогда жизнь уже стала члениться на эти «модели». То есть на процессы, отдельные. И они стали объемными. А потом я решила делать так: я целый день не задумываюсь о том, как я границы провожу, а вечером я анализирую. То есть эти модели и границы, которые я провожу, они уже становятся… они уже из меня идут. Они сливаются с моим собственным потоком. Если раньше я эти границы, эти модели, на свой поток искусственно… вот я что-то делаю, потом себя загоняю в эти границы — ну, не загоняю, а ограничиваю себя вот так — и делаю, то я стала себя отпускать. И смотреть.

Клейн:
Итак, можно выделить стадии:

Сначала ты ничего не знала о моделях и о границах.

Потом ты узнала, получила такое понятие. В твое ментальное пространство было введено понятие «границы рассмотрения». И ты увидела: ой, как здорово! И стала как-то проводить.

Потом прошло какое-то время — ты увидела, что оказывается, ты их проводишь неосознанно. Неглубоко, несерьезно, не на основе каких-то глубинных…

Следующий этап был это то, что ты стала их более серьезно, более обосновано, более всматриваясь, проводить. И в этом смысле, контролировать шаги, что ты делаешь.

И потом, когда ты достигла какого-то уровня уже мастерства и глубины, ты сказала: «Стоп!». Теперь я не буду их «проводить», голову я отключаю, я начинаю «фигачить». В этом смысле, это еще большая свобода, еще большая мощность. И через какие-то промежутки времени — ну, например, по вечерам, я буду подводить итоги и смотреть — то, что я фигачу, это правильно или нет?

Белка:
То, что Клейн последнее сказал — да, началась эта стадия. Я сейчас в ней нахожусь. Причем, это очень естественное состояние, и оно… — то есть, раньше, чем ты к нему готов, ты не сможешь позволить себе так делать. То есть, с одной стороны, это нужно начинать делать, потому что, если ты все время будешь…

Клейн:
Это уже коан.

Белка:
Ну… да. 

Клейн:
«Это нужно начинать сразу делать, но ты не можешь это себе позволить раньше чем, пока ты не это, но нужно начинать уже сейчас».

И точно так же, как год назад у меня родилось… э-э-э… перевод слова «дзен» на украинский язык… Знаете, как по-украински «дзен»? Дзен по-украински звучит так: нужно поднять руку, сделать ею так и сказать: «такэ-э». (смех)

И тут на днях у меня родилось перевод японского слова «коан» на русский язык. Это звучит так: «да, да, да, да, да, да-а-а» (смех).

То есть, нужно начинать это, не откладывая слишком, но начать, пока ты не дозрел, ты не можешь. Но начинать нужно до того, как дозрел. Такая вот штука. И, значит, сейчас ты фигачишь — ну, как-то гармонично живешь в этом потоке постоянно?

Белка:
Да. И так прикольно! Потому что раньше я думала, что «фигачить» — это когда…

Рома Самбул:
У тебя меч в руках.

Белка:
Неет.

Клейн:
Когда по лужам прыгаешь?

Белка:
Это когда все вокруг хорошо-о, поют птички, блин, цветочки… зака-а-т… и (мечтательным голосом) ты фига-а-чишь… (взрыв дикого хохота)

Клейн:
А оказалось, что «фигачить» — это когда сам хороший, да?

Белка:
А оказалось, что да. Вокруг — как ты говоришь? Попка?

Клейн:
Да лаадно!

Белка:
И ты сидишь, ты можешь ничего, никаких активных действий не предпринимать. Ну, такого вот чего-то не делать, волшебного. Ты просто делаешь именно то, что нужно, вот в этой конкретной ситуации.

Клейн:
Я еще раз хочу сказать, что мир вокруг должен быть хороший, а ты хороший. В том смысле, что если ты прозрачный, ты струящийся, ты не загрязненный, если ты вот такой, то тогда ты будешь фигачить независимо от того, что вокруг, какие декорации — закат, цветочки или, там, министерство культуры.

Белка:
(хихикает) Нет, ну так…

Клейн: Прачечная? Фигачечная! (смех)

И еще в одну точку назад возвращаемся. Если мы сравниваем то, что было в июне прошлого года и в этом году, то ты стала видеть «моделями», мир перестал быть «лентой» и как-то стал структурироваться. Появился объем, не только плоская лента, а объем, и ты прошла этапы: сначала ничего не знала о границах, потом ты о них узнала, увидела: о! это то! — и, будучи умной и активной, стала их проводить.

Потом увидела, что это, оказывается, достаточно плоско, неглубоко. Стала их более осознанно проводить, с большей глубиной, с большим мастерством — другой, можно сказать, подход.

Потом доразвилась до того, что увидела, что голову теперь нужно отключать, что это должно быть не «ментальными моделями», а неотъемлемым свойством твоего сознания. Что, точно так же, как ты ходишь — ты не думаешь, что «сейчас ногу подниму, перенесу колено туда, сделаю шаг», ты просто идешь. Так и здесь. Ты просто проводишь, а не вычисляешь, как провести или как ногу передвинуть.

И постепенно ты начинаешь превращаться в тот объект, который… -Промежуточной стадией можно считать «ты фигачишь, а по вечерам подводишь итоги». Потом их можно подводить через два или три дня. Потом можно прийти к тому, что ты их «никогда не подводишь», эти итоги. А это означает, что ты превратился в «магический объект», то есть объект, который наделен таким неотъемлемым свойством — «правильно проводить границы и фигачить».

Но для этого он должен быть вот такой чистоты, вот такой гибкости, мобильности, вот такой глубины понимания, вот такой вот незагрязненности. Вот… такой.

Какие еще есть отличия твоего восприятия, твоего мировосприятия, твоего мировоззрения по сравнению с июнем прошлого года?

Белка:
Интересно еще, как у меня взаимоотношения с людьми меняются. Для меня самая важная штука — это взаимоотношения с людьми. И тут я сейчас смотрю и вижу ту же самую штуку — что я стала смотреть больше вглубь и стала видеть объем в людях.

Я не просто вижу картинку, я не просто вижу действия, я не просто вижу поведение, а сейчас я все время смотрю на мотивации. Я смотрю не на то, как человек делает, я сразу смотрю, почему он это делает. Для меня это, вообще, сейчас основная задача. Я хочу понять, почему люди так… живут. Не «как», а «почему». И это тоже из темы «системное мышление». Это тоже очень интересно. Я сейчас, вообще, пропускаю то, как люди действуют. И когда… допустим, человек что-то делает, а я смеюсь! И это так неадекватно! (смех) Потому что, я понимаю — блин! это так смешно! Потому что — блин! — он это делает, а… он так серьезно это делает… а мне, блин, смешно. Но в департаменте я стараюсь так не смеяться. (смех) Я потом смеюсь, когда домой прихожу.

Рома Самбул:
Белка, ты чувствуешь, что ты в департаменте что-то можешь изменить?

Белка:
Ой, это был второй этап!

Клейн:
Ты там месяц работаешь, да? А за этот месяц было несколько этапов. И это был второй этап. Неделя — этап.

Белка:
Да.

Клейн:
Это был второй этап. А первый был — закрепиться. Вникнуть.

Белка:
Да. Первый этап — врубиться. Врубиться, что там происходит. На второй неделе я, значит, врубилась и думаю: о! значит, я такая хорошая, замечательная… страна в такой жопе, щас будем вытаскивать!

Клейн:
«Щас»… — заговорила на настоящем поэтическом, четком языке.

Белка:
Вот. Я хожу там, с начальниками отделов разговариваю, с… ну… с людьми, которые принимают решения. С заместителями, смотрю, какие у них совещания, прошусь туда, прошусь сюда, хожу туда, хожу сюда — ну, чтоб людей увидеть. И понимаю, что — блииин — там ничего нельзя изменить. Потому что там все… это вырезать потом! (смех) Потому что никому ничего не на-а-до! Потому что все… ну, понятно, короче, не буду на эту тему долго. Вот. Думаю, если… чтобы что-то изменить, нужно поменять людей, блин, опять мы в это упираемся!

Клейн:
Да.

Белка:
Что, блин! людей надо менять!

Клейн:
Да.

Белка:
А людей — как менять? Ты же не залезешь им в башку и не переключишь там провода!

Клейн:
Действительно.

Белка:
Думаю, Клейн — какой умный! Вот, семинары стал проводить! Ну, блин! Мне же стало от этого тяжело. Я думаю, блин, я ничего… как же это я, такая хорошая, замечательная, приперлась в департамент — ничего не могу там поменять. И у меня началась депрессия, на три дня.

Клейн:
О! Ну, на три дня — ладно.

Белка:
Представляешь? Я прихожу к Диме и в рубашку ему: «Дима! Как же так?» А он мне говорит так: «Ну да! Конечно». А я говорю: «Ну!?..» — а он мне говорит, ну типа, пока поколение не сменится, пока не придут те, кто рубит во Второй логике, ну, или хотя бы там какие-то есть подвижки… ничего не будет.

Клейн:
Подмышки?

Белка:
Подвижки!

Клейн:
А.

Белка:
Вот. А потом Леша со мной тоже поговорил… и сказал мне: «Блин, зачем ты себе такую цель ставишь, которую ты заведомо не можешь достичь? Изменить людей. Какая фигня. Незачем менять людей, ты чего? Не надо такую цель ставить».

И тут я окончательно все поняла, что, действительно, не надо ставить такую цель — изменить людей. Вот еще! Делать мне… ну, в смысле… не надо ее ставить. И… я поставила себе другую цель. Делать хорошо то, что… ну, что-то же я… — вот я буду этим хорошо заниматься. То есть, я опять вернулась к простой истине, что, если не знаешь, что ты можешь реально делать, делай хорошо то, что ты делаешь сейчас.

Клейн:
Делай, что должно, и пусть будет, что будет.

Белка:
Да. И я стала врубаться в то, что я делаю.

Клейн:
Ты чувствуешь, что достаточно высокие темпы развития?

Белка:
Да, очень. И именно за счет того, что вот эта недружественная среда, то есть то, чего типа все боятся… Я, вообще, офигела, когда пришел ко мне КиньМыла и говорит: «Где-где ты там работаешь?» Я говорю: «В министерстве» — «Ой, я бы там умер!»

Клейн:
Ну… это неправильная позиция, но КиньМылу мы сейчас разбирать не будем.

Белка:
Да. Ну, короче, люди не хотят туда идти… А там — наоборот…

Рома Самбул:
Ха-ха-ха, они хотят! Идут!

Клейн:
(смеется) Это — да. Это хорошо: «как — не хотят?! они хотят, как раз!» Таких, которые не хотят — ма-ало. (смеется)

Белка:
А еще я хочу сказать такую штуку вот.

Клейн:
Зарплата, социальное обеспечение, чистые воротнички…

Белка:
Вот! Про это! Вот… То есть вот умереть всегда, вот, я увидела…

Клейн:
Что?

Белка:
Блин, умереть всегда есть возможность. (Гробовая тишина. Взрыв хохота.)

Клейн:
Какая-то ты, Белка, необычная! Теперь прокомментируй. Я так думаю, что Белка говорит в том смысле, что у человека… у любого человека всегда есть выбор. В крайнем случае, он может принять выбор умереть. Ты это имела в виду?

Белка:
Нет, Клейн, скажу.

Клейн:
Скажи. У тебя был такой вид самурайский. Так.

Белка:
Ну вот, когда я пришла, он мне говорит, директор: «У тебя будет кабинет»…

Клейн:
А! Облажаться, ты имеешь в виду, можно? В любой момент умереть?

Белка:
Сойти с пути.

Клейн:
Ах, воот в каком смысле!

Белка:
У тебя будет телефон, у тебя там будет… тыры-пыры… все дела… У тебя там будет… система… он это называет «система компенсаций».

Клейн:
Современное западное название.

Белка:
Да… Бесплатная возможность получить высшее образование, защитить диссертацию, поехать за границу на халяву, связи получить и все такое. И когда у меня был такой момент, когда… то есть вот эта первая неделя, когда я там ходила и врубалась, у меня все время был такой откат назад постоянно. Я вот как только окунусь в это — блин, нет, нет, не хочу, не хочу. И я себе придумывала цели. Ну, что мне там делать? Зачем мне там оставаться? И вдруг у меня возникла такая мысль, я сначала поймала себя на том, что она неправильная, но потом решила дать ее себе додумать.

Клейн:
О!.. Круто. Сначала решила, что она неправильная — да? как только Белка решает, что мысль неправильная, она ее: уух! — потом решила… разрешила мысли додуматься. Классно. Это высокая степень внутренней организованности. Таак.

Белка:
Думаю, ну, вошла я в этот кабинет… а кабинет вот реально… вполовину… ну… то есть такой, как войдешь! Как сядешь!

Клейн:
Уу. Твой, что ли?

Белка:
Мой, личный, кабинет!

Клейн:
У тебя такой кабинет?! Ах ты, зараза! (хохот)

Белка:
Ну, я, конечно, немножко преувеличила… И я такая — вошла, села. Там кресло, шкафы, ну, так все по взрослому, мебель такая кожаная, диванчики… О! Сейчас я вот проживу-ка и что я тут и высшее образование, и вот это, и вот это… Ну… это тоже фигня, короче. Ну, то есть, я прожила вот это — то, что эта цель, взять там и на халяву туда сходить… я как-то минут за пятнадцать и все. И закрыла. Додумала и все, и больше не думала. …Это была реальная возможность все и по-серьезному так это воспринять.

Клейн:

То есть, когда у человека мозги не работают, когда он прирос к ячейке, да когда он еще и на соблазны зубами закусился, шансов вообще нет, никаких. То есть это… как поменять сознание.

Ну, а ты увидела в какой-то момент, что основное — это вот, сознание, когда и то, и то, и то, и то, ума нет, к скафандру прирос, с ячейкой сроднился, еще и кожаные диваны и возможности и аж зубами в эту… и все. И вот… коан. Да, да, да, да, да. И?

Белка:
А еще там прикольно, на самом деле. Там приезжали шотландцы. И я пошла на лекцию. И разговаривала по-английски, с шотландцами…

Это пример, как я спонтанно правильно провожу границы. Ну и не только. В общем, приезжали шотландцы, которые супер-умные в области, там, государственной… как правильно политику разрабатывать, стратегические, всякие политические решения. И они приехали в Россию, чтобы научить наших глав министерств, департаментов правильно принимать решения. Но они одного не учли. Что наши главы либо сами знают, как надо, и отпускают этих шотландцев читать лекции, там, более мелким… А более мелкие — ну, не на том уровне принимающие решения — им эта информация пофиг. То есть, они ни на что не влияют. И вот сидит… ну, такой зал… Один сидит начальник отдела и спит. И храпит (смеется). Сидят мальчик с девочкой, в крестики-нолики играют под столом. А я слушаю, и мне прикольно. Я слушаю, потому что английская речь, я понимаю, что он про политику говорит (смех), мне прикольно…

Причем, он один из ведущих специалистов в этой теме. Двадцать пять лет в этом бизнесе, работал с отстающими странами и вот добрался до России. И тоже… один момент к энергетике относящийся чуть-чуть. Вот он сидит такой, а его переводит переводчица. Такая тетенька, ей пятьдесят лет, и она стремится перевести то, что он говорит быстрей-быстрей, чтобы успеть… А я не слушаю переводчицу, а я вот слушаю «нэйтив спикера» — в смысле, его самого. И тут он видит, что я его слушаю, и он начинает шутить, прикалываться. Он начинает… он вдруг начинает…

Клейн:
Его начинает переть.

Белка:
Да! Его начинает реально переть. А тетенька эта, переводчица, она не понимает, чего происходит, у нее нет такого чувства юмора, как у него, и она продолжает…

Клейн:
Она не зафиксировала факт возникновения любви между вами.

Белка:
Да. Нет. (смех)

Клейн:
Да. Нет. Понятно.

Белка:
Вот. И, в общем, я ему начинаю задавать вопросы, мы начинаем спорить про…

Клейн:
По-английски?

Белка:
Конечно. Начинаем спорить… А! Когда мы все так сидели, он очень грамотно, я отметила, он очень грамотно с аудиторией работает…

Клейн:
Ну, ты училась, как нужно работать с аудиторией?

Белка:
Конечно. И вот мы с ним разговариваем, потом на следующий день еще одна лекция, потом еще одна лекция, и он уже… эти лекции он читает для меня! Потому что на второй лекции нас уже пять человек, на третьей лекции нас три человека. А я сижу и слушаю, мне правда интересно, и вот он для меня это читает. Потом он провел несколько совещаний с нашим директором…

Клейн:
Ты ж читала, что если хотя бы один праведник, то…

Белка:
Ну, да. Я не помню, правда, ну, да. Вот. И потом на одно из совещаний приходит девушка, я сначала думала, что она переводчица, и приходит этот Мерлин, шотландец, и приходит эта переводчица. И мы начинаем разговаривать, разговаривать, а потом мне стало любопытно, что же это за программа, какие у нее возможности — все про программу мне стало интересно. И я подхожу к Мерлину, спрашиваю его, где можно узнать побольше о программе, и он представляет мне эту девушку и говорит, вот она координатор проекта с российской стороны. И я вижу, что она… я к ней обращаюсь, и мы начинаем на человеческом уровне разговаривать, не на уровне «функциональных ячеек», а правда, она мне интересна. И вдруг выясняется, что я ей тоже интересна. И… и все, и назначили встречу, и все хорошо.

Короче, до фига возможностей может вылиться просто из того, что ты с человеком просто по-человечески начал разговаривать. И я поняла, что эти мои слившиеся с моим сознанием границы, это мое спонтанное проведение границ, оно вот совпало… Ну, короче, мой струящийся поток, он совпал. С общим… ну, я даже не знаю, как сказать. То есть он гармонично вписался в существующую ситуацию.

И когда я это увидела, я поняла, что я на правильном пути, что все я правильно делаю, у меня все хорошо.

Клейн:
Вот тут нужно остановиться, будет эффектно.

Белка:
И тогда я поняла, что я на правильном пути, и у меня все хорошо! (апплодисменты, смех)

Клейн:
Вопросы, если у кого есть? Короткие, по делу.

Белка:
Телефон Президента не скажу. (смех, реплики неразборчиво)

Клейн:
Хорошо. Вопросы Белке можно задавать в течение этих сорока восьми часов. Поэтому, если у кого какие возникнут мысли, вопросы, желание подойти, то подходите, не стесняйтесь. Это не значит, что вы можете прийти и два часа там… не знаю, чего там… вопросы задавать или историю своей жизни рассказывать, но на две минуты всегда можно подойти, да?

Белка:
Да, конечно.

Клейн:
Это юмор.

Белка:
Они ж не знают! Расскажи им, что такое юмор.

Клейн:
Почему? Я в прошлый раз говорил.

Белка:
Ну, не все знают.

Клейн:
Концепция юмора в этом году — это… Когда, короче, кто-то из нас шутит, это и есть юмор (смеется Белка). Мы не опускаемся до того, чтобы это было смешно или понятно… пошутил — и все. Юмор. Хорошо.

Белка:
(комментирует) Не понятно.

Клейн:
Ничего. (смех в зале)

Белка:
О!

Клейн:
Да. Так что… и не только, кстати, к ней, но и, допустим, к Шухову подходите и задавайте вопросы или представляйтесь, как вас зовут, или спрашивайте, как его зовут. Кроме Шухова к Вэлину подходите, кроме Вэлина… как тебя зовут?

Гена:
Гена.

Клейн:
К Гене подходите… к Роме подходите. Вот к Ане можно подходить. Кстати, к Мише тоже можно подходить и… задавайте вопросы, интересуйтесь… Таня вон сидит. Это ж ты произнесла эту бессмертную фразу? Недели две или три назад? Мне Таня передавала. Звонит ей Белка и говорит: «Таня, до меня дошло, что тебе можно позвонить и поговорить с тобой…» (смех) Вы с ней год не разговаривали… Ну ладно. Хорошо.

Кстати, благодаря этому на энергетическом уровне налаживается «синхронизированная система энергетическая», в которой возникает «резонансный эффект», который позволяет перейти от плоского восприятия к объемному.

Я имею в виду следующее. Для того, чтобы въезжать во все эти темы, не достаточно просто прочитать, а, тем более, заучить, например.

Белка:
(шепотом) Это я написала, это я написала.

Клейн:
Ты написала? Что ты написала?

Белка:
Ты меня цитируешь.

Участница:
Я в ЖЖ читала.

Клейн:
Это все в ЖЖ? Блин! Я на самом деле не твой адвокат, оказывается, а твой телепат. Ну… это мои мысли, я это знал (смех).

Белка:
Но у тебя это нигде не написано, а у меня написано (хохот и апплодисменты).

Клейн:
Белка, ты веришь? Я этого не читал в твоем ЖЖ.

Белка:
Так ты, не глядя, скопировал?

Клейн:
Да, я просто… мы с тобой в одном поле находимся… Короче, вот вам пример «энергетического информационного резонанса», вот таким образом происходит въезжание.

А не тем, что заучиваешь или какими-то известными путями.

То есть, ты находишься в том «резонансном поле», когда ты вдруг начинаешь вот так вот мыслить, как в этом поле мыслят другие носители. И тогда присходит — бум! то есть начинаешь «видеть в резонансе». Ясно? Вот. А не то что, там, читаешь. Это пример был, а это знак. Я понятно выражаюсь?

Для того, чтобы такое поле образовывалось и работало, должна быть синхронизация. Должна быть синхронизация, ну, понятно: событийная, в действиях каких-то… это самая примитивная синхронизация… Вот мы собрались, все вместе, на такую тему… Должна быть синхронизация энергетическая, которая начинается с того, что люди не просто как отдельные штуки, а они друг с другом знакомятся, вступают в какой-то контакт, между ними образовываются связи, опять же информационно-энергетические. Если люди приезжают на семинар, то они нацелены, ну примерно, в одну сторону. Чем больше будет синхронизация в этот момент, тем сильнее будут резонансные эффекты, тем быстрее будут происходить энергетические информационные процессы, тем быстрее, глубже, полнее будет идти вот это въезжание. В этом смысле, если на другом языке это назвать, там, на сто-двести лет назад, то это «пристальное внимание», но это… немножко другое. Вот. Половина десятого. Давайте сделаем получасовой перерыв.

октябрь, 2004


  Выражаю свою благодарность Кате Кутовой katekut@mail.ru , взявшей на себя труд перевести в текстовый формат аудио-запись лекции со Второго семинара по Второй логике на благо всех живых существ и к радости всех бодхисаттв-махасаттв. А также всем, кто верстал, правил, ставил и редактировал! Привет! Клейн.


на главную страницу