|
Материалы
Четвертого семинара по Второй логике для всех желающих 17-19.12.2004 (Подмосковье)
|
Кто управляет тобой в процессе твоего делания? Если «делают тобой» — то в процессе делания ты являешься «функциональной ячейкой», которая существует в чьем-то проекте, в чьем-то процессе деятельности. Важно, что ты ничего не можешь, у тебя нет выбора. У тебя нет выбора, кроме как продолжать быть этой функциональной ячейкой. Если ты перестаешь ею быть, то ты лишаешься всего. Это означает, что «тобой делают».
И совсем другая ситуация, когда «ты делаешь». Тогда ты можешь развернуться сюда, ты можешь развернуться сюда, ты можешь делать это, можешь делать в такой форме, в такой, в такой — сообразуясь со своими желаниями и конкретными условиями, окружающими тебя. Конкретными «заданными» начальными условиями «твоей игры» — здесь такая дыра, такое дерево, такой камень, такая яма, такое время суток и т.д. Вот эта заданность, и ты начинаешь делать с учетом этого всего.
Ты начинаешь делать, учитываешь: тут зима, тут такое-то количество денег, тут у меня такой-то уровень усталости, тут такой-то уровень знаний. Ты начинаешь любую игру, любой свой процесс в заданных условиях — и это нормально. Тебе здесь может чего-то не хватать, здесь, здесь, здесь. Это неважно. Важно «кто» — кто рулит тобой? Ты сам, или кто-то другой?
Когда мы говорим «обстоятельства», то нужно понимать, что любые обстоятельства всегда — это отражение воли конкретных людей. Конкретные люди начинают войны, пишут законы, создают инфраструктуры. То, что превращается, если ты находишься вот в таком малом масштабе умения делать в… «обстоятельства». Непреодолимые. То есть: или продолжай это делать, или, если выходишь — вот и все.
Если же ты сам двигаешь, если это твоя воля… — Пусть она сначала маленькая по размерам, по масштабам. Но она, в этом смысле — равнозначна другим, даже уже большим, волями. Равнозначна в том смысле, что она также самостоятельна, но маленькая: куда-то там чего-то бежит, участвует как-то в этой глобальной игре.
Итак. Если же ты сам двигаешь — то тогда это делаешь ТЫ, и твое мастерство растет. Твоя воля — не в том смысле, что «сила воля» — у тебя возрастает. А как твоя воля — так и возможность проявления в этом мире, так и какие-то процессы, любые результаты, которые ты делаешь. Можно говорить: вот так твоя воля проявляется в мире. Вот такая твоя воля, присутствующая в этом мире. Такая, такая, такая…
«Тобою делают» или «ты сам делаешь» — на другом языке, на языке другого образа, это выглядит так. Я приводил как-то пример: каюта «Титаника». Вот ты там что-то переставляешь, вытираешь пыль и т.д. Вот твоя сфера ответственности. Какой бы ты молодец ни был. Контекст твоего процесса ты никак не контролируешь, ты на него никак не влияешь. Вот твоя ячейка, вот твой масштаб, вот твоя жизнь.
И вот некоторая «заданность», которую ты воспринимаешь как «обстоятельства», как данный тебе «мир, в котором ты живешь». Но существуют те, кто провел эти границы, построил эти стенки, построил этот «Титаник». В конечном итоге, создал то море, по которому едет «Титаник». Даже такое есть.
И вопрос не в том, что у тебя маленькая, а у него тут много. А в том, какую ты себе роль отводишь, как ты себя позиционируешь. То ли ты ходишь по каюте, выполняешь функции — то ли вдруг ты становишься в ряд тех, кто создает это все. И если ты начинаешь создавать, если ты начинаешь самостоятельно принимать решения, и становится свободным, в этом смысле — то эффективным инструментом для того, чтобы ты мог принимать решения и потом их реализовывать, является другой тип мышления, другая логика.
Нам сейчас нужно заострить свое внимание на том, что ты начинаешь… Сначала, напомню, нулевая стадия — получаешь представления о «границах рассмотрения процессов, явлений». Ты начинаешь понимать, что находишься не в «мире», а в некоторой «каюте», в некоторых «границах, проведенными другими людьми», которые ты воспринимаешь как некую данность.
Следующим шагом ты начинаешь как-то пытаться с теми границами, которые тебя окружают, как-то взаимодействовать, работать — сдвигать, передвигать, смотреть, как можно ее по-другому провести.
Это нужно для того, чтобы потом ты мог рассматривать мир как некий беспрерывный поток без границ, без правил и без законов, и понимать, что когда на него наложена сеточка законов — это границы, проведенные вот так, например, человечеством в результате того-то.
Или: вот эти границы проведены так, они проведены государством вот так-то. Или вот эти границы — они проведены такой-то группой людей вот так-то. Какие-то границы проведены глупо, какие-то умно, какие-то проведены так, что, в общем-то, это не очень хорошие границы, но по-другому их невозможно провести, потому что это — ну вот, оптимум. И ты начинаешь это видеть.
И ты начинаешь сам проводить границы. Ну, пусть не так глобально, создавая государства или что-то такое — но, по крайней мере, в тех процессах, которые тебе подвластны на уровне твоего начального масштаба, начального умения, совершенствуясь в этом, увеличивая масштабы, увеличивая глубину этого понимания.
Дело в том, что когда человек хоть как-то выходит в этот мир самостоятельно — вот, например, в двадцать лет — он не может выйти в этот мир иначе чем, пройдя двадцатилетний путь обучения в школе, в семье, в обществе — везде, везде, везде.
Суть этого обучения в том, что он получает некие «цивилизационные технологии». Каждое слово — оно является некоей моделью, некоей «цивилизационной технологией». Когда он слышит «стол», он знает, что «за столом сидят, на столе стоят стаканы, чашки». Нужно знать, что такое «стаканы», «чашки». Есть контекст, что есть стул, что стол стоит в комнате. Он должен знать, что такое «комната». Что такое «дом», что такое «квартира», что такое «дорога», что такое «тротуар». Это все — «цивилизационные технологии».
Если человек не знает, что такое «тротуар», его нужно научить этому. Если он не знает, что такое «деньги» — Ихтиандр, помните, в фильме был? или люди, которые приезжают… из джунглей… Это все — цивилизационные технологии. Эти цивилизационные технологии он не может получить иначе, как «восприняв накопленный багаж всего человечества», который ему идет через родителей, через общество, через школу, через принятую систему ценностей. Он не может воспринять иначе, чем вот этот «багаж» в концентрированной форме. Принять в свое сознание.
Но другое название цивилизационных технологий — это «стереотипы». Или, другое название — «кем-то ранее проведенные границы». В результате опыта, накопленного людьми, стало ясно, что границы нужно проводить вот так. Что этот поток бесконечного мира нужно нарезать «вот так». Десять заповедей — это «нарезано вот так». До того, как десять заповедей не были произнесены, мир не был «нарезан» на этом пространстве, на этом участке.
И вот человек, в течение двадцати лет он должен воспринять то, что было до него — те кирпичики, которые были нарезаны другими сознаниями.
И вот потом, если ему хватает ума и всяких других способностей, он, получив этот багаж и начиная его применять на практике, должен пойти дальше. Он должен стать тем же, кто до него внес этот вклад, нарезав вот эти кирпичи. Это все нарезали самостоятельные люди. Эти кирпичи нарезали не те, кто выступал в роли той «клюшки», которой играли на этом пространстве другие воли.
Все, что в мире нарезано, все цивилизационные технологии — от колеса до стола, до тротуара и даже до «Титаника» — они были созданы конкретными людьми и конкретными волями. Все открытия, все слова, все понятия, они были созданы конкретными людьми. Теми, которые сами нарезали этот мир на «кирпичи», теми, которые выступали самостоятельно, теми, которых не устраивали проведенные границы — например, что Солнце вращается вокруг Земли, а на самом деле, оказывается, наоборот. Или они переделывали эти границы — или они проводили их в какой-то момент первый раз. Или они отвергали какие-то границы.
Взять любую художественную школу, любое течение: «Вот так нужно!» — отвергаются каноны, появляется новое. Что он приносит? Он говорит: «Вот так нужно проводить границы». Или: «Вот так нужно проводить границы, а вот так нельзя». Или: «Вот так можно или вот так можно — но и вот так можно». И вот это идет все.
Соответственно, человек, когда первые двадцать лет своей жизни проживает для того, чтобы стать самостоятельным — ему нужно набраться цивилизационных технологий. Или, другими словами, границ. Кирпичиков, как воплощения границ, проведенных кем-то до него. И дальше он может сделать выбор: или остаться в той зоне, где дальше свою какую-то жизнь, существование, нахождение на этой Земле, провести в том, чтобы находится в ячейке, пользоваться чужими кирпичиками и так далее — или самостоятельно проводить эти границы, самому ковать кирпичи.
Я говорю — «выбор». На самом деле — выбора нет. Выдающиеся способности — это не только благо, которое позволяет тебе достигать того-то, того-то, того-то, проводить границы. Это одновременно шило, которое в тебе торчит, и ты не можешь, кроме как идти в эту сторону, когда ты сам проводишь границы.
Другое дело, что ты можешь в себе это давить. Но тогда это будет у тебя пузыриться в других местах. Болезни, депрессии, чего-то еще… Либо ты это можешь делать неэффективно. Тебя давит, а ты не понимаешь, как это — все время бьешься носом, лажаешься. А когда ты лажаешься, тебе есть знак, что ты делаешь не так, ты опять пытаешься делать, как другие… А так ты не можешь, потому что у тебя у тебя шило, а ты этого не понимаешь, и опять у тебя пузырится…
Если ты не изучаешь Вторую логику, естественно. Я же должен делать рекламу. (смех)
Участник:
Пиар. (аплодисменты)
Клейн:
Это действительно пиар, это недалеко от истины. Есть реклама, а это — пиар. Что такое пиар? Это «истина в наиболее выгодном свете». (смех)
Участник:
(неразборчиво)… пиар.
Клейн:
Да, да. (смеется) Иногда наиболее выгодный свет — это наиболее мрачный свет. (смех) Это как-то нужно связать с тем… (неразборчиво)…они бредут…
Участник:
Свет покажется.
Клейн:
Да! Да. По сравнению с этим простым пиаром, «тот свет» вам покажется, да, действительно — светом.
Поэтому, в общем-то, вся лесенка выглядит так:
Понять, что существуют «границы рассмотрения процессов, явлений».
Понять — мы не видим мира, мы в принципе не способны видеть мир. Мы способны видеть только модели, начиная от простейшего физического уровня. — Нет зеленого цвета! Есть электромагнитные колебания такой-то частоты, которые, благодаря тому, что мы обладаем восприятием, у нас внутри преобразуются в «картинку». У нас внутри появляется картинка. Ее нет нигде, она только внутри сознания. В этом смысле, это абсолютно субъективная штука. И другой быть не может. У нас составляется картинка, которую мы называем, и видим так, и отождествляем внутри себя, внутри своего сознания как «зеленый цвет». Нет зеленого цвета, нет голубого неба. Ту картинку, которую мы видим — мы видим только благодаря тому, что у нас 5 органов чувств, у нас вот такая скорость течения времени, что мы вот таких-то размеров. Если бы мы были размером с атомное ядро, мир был бы совсем другой. Если бы мы видели в другом диапазоне — тоже. Если бы у нас не было ушей — тоже. Если бы был ультразвук, мы бы по-другому видели. Тепловое зрение — все по-другому. Можно представить, когда совсем все вообще по-другому. Если мы состоим не из белков, а из… ну, я не знаю — из какого-нибудь излучения… Ни стен нет, ни поверхности, ничего, ни осязания. Т.е. тот мир, который мы видим, это результат работы этой «машинки», которой мы наделены — создавать картинку. Точка сборки. Этих импульсов, этих, этих и вот этих — сборки в картинку. Под «картинкой» я имею в виду не только, естественно, визуализацию, но все, все, все, включая наши представления.
Участник:
Вторая логика — это не модель?
Клейн:
Модель. Это выглядит таким образом:
Если ты представишь, что нужно закончить десять классов, институт, аспирантуру и… ты стал профессором. Вот профессор — это полное и окончательное просветление. Ну, вот так точку поставим. А первый класс — это ты понял слегка, что вот «чего-то вот не то». Так вот, со второго по восьмой класс — это Вторая логика. Это обучение инструменту эффективного мышления.
Оно эффективно в том смысле, что оно очень четко, на нем держится все стратегичность, все, все. Оно эффективно почему? Существует какое-то количество технологий мышления, наиболее известные — ТРИЗ и «методология» Щедровицкого. Но это все более плоские модели, чем Вторая логика, которая на другом языке называется «диалектическая логика». Это мощная штука. А это все — слепки. Хотя бы потому, что та же диалектическая логика, она, несмотря на то что, я достаточно часто повторяю — интеллект, мышление и т.д. — включает в себя все остальные 18.000 качеств.
Потому, что от того, какой ты, какое твое сознание — таким ты и увидишь окружающий тебя мир. Я говорил: «Более смелый, более жадный, более какой-то — вот так ты и будешь видеть мир, ту ситуацию, окружающую тебя, как близкую, так и более далекую».
Человек, он не живет в мире там, где звезды, солнце, лес. Это он там жил 2.000 лет назад, 1000 лет назад. Сейчас среда обитания человека на 99.9% — это среда, созданная человеком. Т.е. — это отношения. Литература, искусство, банки, язык, архитектура, тепло от батарей, электричество, одежда, мода, понятия, философия, книги, войны, болезни — вот среда. Инфраструктуры — такие, такие, образовательные, учебные, аэропортные — вот в каком мире живет человек. Каждое, из того, что я перечислил из мира человека, это есть ни что иное, как отношения между сознаниями, которые овеществлены. Вот начало — сознания. Потом — бах, бах, бах — пропускаем все стадии — вот стоит аэропорт, летают самолеты. Овеществилось вот та мечта о птицах и битва за землеотвод. Вот, глядите, аэропорт!
Ну, понятно, когда все создано, возможны уже небольшие махинации. Жители Калининграда пытаются улететь в Москву, а местная компания говорит: «Аэрофлот» сюда не летает, будем летать мы. И делает вот такие цены на билеты. «Аэрофлот» говорит: «Да что это такое?! Мы мощная компания, а нам какая-то мелкая Калининградская компания, тут, можно сказать, честь страны…» Поэтому идет в правительство, стучится и говорит: «Нас там выживают с рынка… так что вы, в общем-то, ради интересов страны… а мы тоже тут как-то вам подсобим». Те говорят: «Ну, ладно. Мы вам поможем… ради интересов страны». Издают приказ, чтобы не делали так, чтоб равноправно, чтоб и «Аэрофлот» туда летал. О! Хорошо, все радуются, билеты опять опускаются в 3 раза. Тогда Калининградский аэропорт поднатуживается и принимает решение, что «на наши полосы теперь не могут садиться, потому что прошло 15 лет эксплуатации, самолеты массой более 90 тонн». «Аэрофлот»: «Так у нас же все самолеты всегда со 100 тонн начинаются, а у вас все по 35–40». — «Ничего не знаем». (смех)
Ну, такая мелочь — там повредить, там обворовать. Но… и это видно — это «игры сознания». На самом деле, и когда строится аэропорт, или порт, или проводятся границы между государствами — это все сознание. Или делается банка, или банковская операция — это все сознание, которое овеществляется в виде такого, такого, такого, такого, такого… денег, книг. Я имею в виду денег, как явление, банковская система — как явление, и книг — как явление. Оно вот так «овеществляется».
Т.е. человек живет в среде отношений между сознаниями, которые овеществлены. Даже вот эта полоса (показывает на деревянную панель на стене) — она… это «овеществленные отношения». Сначала кто-то придумал, что нужно из плит и из крошки, опилок, штамповать эти полоски… соответствующие станки, фабрики… ходят, что-то делают. Ну, и, в конечном итоге, это здесь, на этой стене, именно такой ширины, такого цвета — потому что существуют 3 унифицированных цвета шпона, которым это все покрывается, и 18 типоразмеров, т.е. это вот 440 мм по высоте. Другого не бывает. 440, 560 — это все отношения, и в этом смысле — «договоренность». Но это вот «объективная» реальность.
Участник:
Т.е. Вторая логика — это модель об отношениях?
Клейн:
Для работы с мышлением шире модели нет. Шире модели диалектической логики — нет. Все, кто ушел на максимальное расстояние — это дзен, чань, сам Будда. А также — Маркс и Ленин. Почему они ушли далеко? Вышли два человека, как зафигачили — да, кто ты такой? Вот кто ты такой? Это всего лишь навсего — другое мышление. Вот «те, кто что-то делал» — только это есть. Другого нет.
Есть еще одна ступенька, но там нет Второй логики. Это как раз, когда восьмой класс заканчивается, потом идут девятый, десятый, потом — институт, аспирантура и вот это вот. Там что-то еще есть. Но там уже нет Второй логики. Там она уже как данность. Вот если тебя научили в детстве сморкаться, ты ж теперь… это раньше для тебя платок, что тебе его в карман пихали, а ты — «зачем?» И забывал… А сейчас ты уже элегантно так это осуществляешь. Уже не задумываешься.
И так же Вторая логика. И этот носовой платок уже не является чем-то для тебя существенным. В этом смысле и Вторая логика… Человек получает какие-то знания, которые, когда впитываются, ему уже не нужно помнить в какой руке держать ложку, что такое карандаш. Оно входит в «цивилизационную технологию», оно для него элементарное.
Вторая логика резко повышает эффективность деланья дел, прохождения через тебя информации и осаждения внутри тебя правильных выводов — соответственно, увеличения твоего понимания. Или у тебя такой инструмент, или у тебя вот такой инструмент.
Почему она совершеннее? Потому что здесь, с учетом всего-всего, всех твоих качеств, если ты начинаешь, как основное звено, тянуть мышление, понятийную область, то потом ты неизбежно должен придти к тому, чтобы вот такие, такие и такие качества в себе подтягивать. И когда ты их подтянул, тогда ты все это дело превращаешь в некое такое единое, в такое «вещество-поле», и вот начинаешь его разгонять.
Участник:
Суть ТРИЗа — это выход за рамки существующих моделей. Неважно, к чему это приведет, главное — выйти за рамки существующих моделей.
Клейн:
Да. Это тоже «технология мышления», технология повышения эффективности мышления. Мышление — это не переставляние цветочных горшочков внутри каюты. Мышление — это нарезание имеющегося бесконечного потока. Мышление — это «не жонглирование стереотипами», — это «создание стереотипов». «Стереотипов» в том смысле, что — «кирпичи с проведенными границами», вырезанные из «бесконечного потока».
И в этом смысле, ТРИЗ — он человеку, который привык «кирпично» думать, он говорит: «Ты должен взять, например, кирпичи и вот так их развернуть, и еще друг об друга ударить, подбросить, вот так вот сделать, тогда там у тебя что-то рассыплется, и ты смотри, не забывай в этот момент внимательно на это посмотреть. И тогда ты увидишь такую-то комбинацию».
Человек, действительно, механически применяя эту технологию, действительно расширяет поле… расширяет за рамки имеющихся его стереотипов. Но это механическая такая мельница… Поэтому совершенно не то.
Марина:
Совместим ли (неразборчиво)… в рамках общего проекта?
Клейн:
Да.
Марина:
Ты говорил: или тобой делают, или ты делаешь. И здесь вставало некоторое количество людей, делающих один проект.
Клейн:
Понятно. Я сказал: «ты участвуешь в другом проекте». И я сказал, что это не является единственной характеристикой того, что «тобой делают».
Характеристикой того, что «тобой делают» — не менее, а может быть, более важной характеристикой! — является, я говорил — что «у тебя нет выбора». Если ты «так» не делаешь, то тебе, по крайне мере, плохо. Или ты помираешь. Вот это очень важно.
Т.е., например, ты ходишь на работу. Если ты перестанешь туда ходить, ты помрешь с голоду. Вот ты идешь в армию: если ты не побежишь с автоматом туда-то — трибунал, тюрьма. Ты встроен в какой-то процесс, и ты не можешь не делать его. Это основное.
И совсем другое, когда ты сейчас на этом этапе, или завтра на том этапе, принимаешь свое решение: «я участвую здесь так-то на таких-то условиях, занимаю эту ячейку и работаю курьером и подчиняюсь чужой воле». Но! Как позиционирует себя то сознание, которое участвует в этом и принимает решение? Одно сознание, оно согласно с тем, что его рули отданы другому — другим людям, «обстоятельствам». А другое, в какой бы позиции ни находилось, в какой бы конкретной игре — тут такие горы, такие цепи, тут некуда бежать — оно всегда игрок, оно принимает решения… «Игрок» — этот тот, кто принимает решения, кто «рулит игрой». И тогда оно говорит: «сейчас я пройду по этим колышкам, 30 минут побуду в таком-то состоянии, потому что я хочу дойти туда». Все эти «глобальные» игры, куда входит эта ячейка — «поработать курьером, прыгать на этих колышках, выполнять такие-то функции, четко подчиняться такому-то распорядку» — это его собственное, осознанное решение. А не потому, что он «вставлен», и вот он тарахтит.
Если он вставлен неосознанно, он тарахтит, ему это не нравится, он пытается как-то минимизировать — отлынивая, подворовывая, ну что-то такое. Вот он не может — он прилип, как щепка к этому колесу, оно вертится вместе с ним…
Важно внутреннее позиционирование — «кто ты?» Какое у тебя изначально, от рождения, «шило в заднице» в виде всяких качеств, потенциальной глубины понимания?
Марина:
Правильно ли я поняла, что один человек — один проект, т.е. остальные туда вписались. По доброй воле, но вписаны.
Клейн:
Нет.
Марина:
Кто принимает решения тогда? Некоторый коллективный разум либо, все же, это один физический человек с одной головой, двумя руками, двумя ногами.
Клейн:
Нет. Нет одного. И проблема…
Марина:
Вот это, пожалуйста, уточните.
Клейн:
Сейчас уточню. Проблема интернет-лаборатории КСАН, как раз, заключается в том, что… уже все решили, что Мандр будет директором и проявлять диктаторские полномочия. И тут Петров пишет: «Мандр, что за фигня? Уже полтора месяца, как принято такое решение, а энергетика процесса, чувствую, не изменилась?!»
Т.е. в отличие от проблемы, когда «кто-то начинает, а все остальные с этим борются». Здесь другая проблема. Что никто не желает вот так делать. Именно поэтому здесь легко уступают свои должности друг другу, свои функции. Если кто-то уже что-то сделал, наладил процесс, создал функциональный блок, руководит его работой — он, как правило, уже научил, подготовил одного-другого, из работающих под его началом. После этого он уходит в какую-то новую зону — или выше, или в сторону — а тот, кто с ним, под ним был, тот начинает.
Сегодня был пример, когда говорили про работу клиентского отдела: «у нас меняются — один, второй, третий руководитель…» Тут другие проблемы, это другие сознания.
Человек живет в мире, который определяется отношениями. Он материализован в виде аэропортов и чего угодно, но суть его — отношения. Как только появляются другие сознания, между ними возникают другие отношения, они материализуются в другие формы. Они могут быть похожи, сходны, особенно если поверхностно смотреть. Но я подчеркиваю, — это другие отношения, и это другой мир. Именно поэтому это можно называть «миром», а не потому, что в нем есть то-то, то-то, то-то. Т.е. с самого сначала это — «другой мир». Потому что — другие отношения, другие сознания. А потом — в этом мире должны быть почка, печень, селезенка — это все как-то появляется.
Тут вот еще что. Эти люди — это те люди, которые никогда вместе не работают.
Марина:
А им надо вместе работать? Они, по сути… (неразборчиво)
Клейн:
Я отвечаю на твой вопрос — «кто главный, кто руководит».
Когда я говорю «с первого по восьмой класс…», то здесь — КСАН — это уже первые курсы института, это уже другое. Здесь нет — вообще! в принципе! — у тех людей, кто на вот этом уровне, вопроса: «или ими играют или кто-то?» Вот Женя Гнатына, первый день в Москве. Т.е. первое, что она должна сделать — выйти из той системы, где она является на хорошем счету тем-то, тем-то, но «клюшкой», которой играют. И вот она принимает решение: «для того, чтобы пойти в это, я должна перестать быть там». Все. Она определилась. Но она, по сравнению со всеми остальными в этом процессе… — ей отроду 1 день всего, она еще — того не знает, того не умеет.
Да, но сначала нужно это осознать. Сначала нужно как-то «выйти»… — Это не должно быть, кстати, экстремистским образом — покрасил волосы в зеленый цвет, плюнул, раздолбал. Все нужно как-то понять, нужно осознать свое место, нужно начать как-то концентрировать себя, свои действия, свою линию, чтобы вот куда-то… Вот как, например, Ингварс. Вот так видоизменил систему, получил вот такие степени свободы, вот так более оптимально скомпоновал свой образ жизни.
Марина:
Человек создал определенный стереотип. Вопрос преемственности, или места, этого стереотипа в ряду других стереотипов. Это стихийный процесс или одно из условий, которые человек, создатель нового стереотипа, учитывает? Или это вообще несущественно?
Клейн:
Нет. Бывает по-разному. Бывает кто-то выходит и говорит: то, что вы делали — это не поэзия, то, что вы делали — это не живопись, то, что вы делали — это не педагогика, то, что вы делали — это не музыка.
Марина:
Вторая логика, например.
Клейн:
Да. Могут быть конфликтные образы, могут быть неконфликтные образы. Обязательно ли они конфликтные?
Марина:
Является ли условием проектирования процесса — «определение места нового стереотипа в ряду других стереотипов»?
Клейн:
Нет, это не является… У тебя не может быть целью — «эпатировать публику» или, наоборот, ее не эпатировать. Бывают специфические ситуации, когда тебе именно нужно выстроить все так, чтобы эпатировать. А иногда бывает очень важно, чтобы не эпатировать. Но это некоторые узкие аспекты деятельности. А так ты гораздо больше — на 99% — озабочен другими, конкретными, штуками по развитию процесса…
Марина:
Я не про эпатаж. Это вопрос дальнейшей трансляции данного стереотипа. Если я хочу, чтобы это было в рамках моей жизни, чтобы в рамках жизни моего проекта транслировался именно этот стереотип?
Клейн:
Понятно. У нас нет таких целей. У нас таких целей — в принципе! — быть не может. Это все, извини, пользуясь моей моделью — шестой класс, четвертый класс, когда такие цели есть.
Марина:
Границы, ведь, проводятся не просто в воздухе? Не только же границы существуют, есть какие-то определенные совокупности объектов. Это процесс — накладываем эти границы, делаем ограничения. Мы зависим от того, в каком состоянии находится этот процесс. Есть, знаете, такие определенные S-кривые развития процессов. Это из синергетики.
Клейн:
Вот откуда оно берется? — Мне плевать, откуда оно берется. Я сейчас расшифрую этот тезис. Вот я смотрю: «Да на фиг мне нужно проводить подобные семинары?!» Я их не провожу. Такая возможность есть, но я их не провожу. Но потом совпадает какое-то количество факторов. Например: я долго-долго не проводил, а мне пишут письма, что это нужно. Но я не провожу, я не собираюсь реагировать на эти письма. Параллельно идет мысль, волнами, что если мы занимаемся только внутри среды, то мы как «в башне из слоновой кости» — удаляемся, удаляемся. Вот мы газету выпускали — это тоже было таким «переходником» с другими сознаниями. Вот мы удаляемся, удаляемся. Это неправильно. Это дисбаланс системы. Нужно контактировать. Я понятно говорю?
Участники:
Понятно.
Клейн:
Но это тоже не является условием, чтобы я проводил семинары. Ну, удаляемся, ну, по-другому как-то. Но вот еще что-то, еще что-то, еще что-то. Я о чем говорю? — Назревает некая «критическая масса» таких мотиваций, таких причин, таких причин. И вот назрело. Допустим, одна из причин такая: «те, кто прошел далеко, у них уже есть этот опыт, этот опыт, этот, но у них нет опыта обучения, т.е. трансляции». Они понимают, умеют делать многое. Но трансляция знания, обучение — это отдельный сектор, там есть свои технологические штуки. Соответственно, вот эта причина добавляется. Потом добавляется удобная база, добавляется то, что Рома Самбул сказал: «Я хочу, я буду организовывать». И Белка сказала: «Я буду заниматься всей организацией, а ты только там…» Отлично! Ну, и так далее, и так далее… В результате этого получается это явление — «семинары по Второй логике». И у меня нет причин вычислять, почему я это делаю.
Я понятно говорю?
Участники:
Абсолютно.
Марина:
Можно, я для себя уточню. Для меня эта фраза могла бы вылиться в такую: «наличие трансляции созданного стереотипа не определяет жизненные условия, которые его создали, а является показателем качества процесса».
Клейн:
Да, можно так сказать. Из личной истории. Я прекратил проводить развивающие семинары в силу их бессмысленности — я сейчас не буду останавливаться, почему — в 91 году. То есть все. Потом было другое, другое, другое. Экономика, то, сё, законы… И вот до того, как мы начали проводить эти «плановые семинары для всех желающих», мы их проводили только для себя. Другое дело, что информация об этом вывешивалась на сайте, и не возбранялось кому-то приехать. Но не было там ни лекций, ни специальной организации, ни того, что рассчитано на новичков…Если вы обратили внимание, на предыдущих семинарах, на первом, на втором — там более четкий распорядок был. Cейчас мы колбасимся, играем, поем, потому что это совмещение — «планового семинара» и «нашего обычного внутреннего семинара», на котором нет даже того, что я выступаю в роли организатора.
Если я сейчас говорю: «Вот ужин, а потом будет то-то» — то это я несколько понижаю планку в том смысле, что делаю более определенной среду, более четкой — потому что это нужно на данном этапе, чтобы этот сложнейший материал в это короткое время усвоить, ну, вот хоть как-то. Но когда мы делаем для себя — там нет ни завтрака, ни обеда, ни ужина, никто не знает, не говорит и не интересуется, что будет через час, завтра. Нет там и главного ведущего в качестве меня. Все это — «возникает».
Ну, примерно, как ты сидишь в комнате и начинаешь петь — вокруг тебя, раз, кружок. Или Эйре, раз, раccказывает стихи… — Вот и здесь так. Самбул, например, говорит: «А давайте в баню сходим». — Нет, он так не говорит, так говорить — это «прошедшая эпоха». — Приходит Самбул и говорит: «Я баню заказал». Половина — «О, Самбул, сволочь, у нас же лекции идут!». А другие: «О, Самбул — молодец!» Вот примерно так. И мы, то, что проводили, даже перестали называть «семинары», а стали называть «Упайа-пати». Почему? «Семинар» предполагает если не наличие программы, то хотя бы наличие ведущего — «оси», вокруг которого все вертится. А «Упайа-пати» имеет другую идеологию. Она имеет такую идеологию: «Раз вы такие умные, смелые, веселые, креативные, самостоятельные, то вам что — нужен массовик-затейник?!» Собрались на два дня, такая вот перенасыщенная энергетически среда и… о чем говорить, если «массовик-затейник нужен»? Это вот та передовая концепция.
Распространение взглядов — даже, просто, «распространение взглядов», не говоря уже о «вербовке новых членов секты» — оно не является для нас хоть сколько-нибудь, не то что бы даже «значимой», а хоть, просто, какой-то «задачей». Даже на порядок более основательной причиной для проведения подобных семинаров — при всей ее, этой причины, незначительности — является, например, то, что «это не совсем правильно, что в башне из слоновой кости». Неправильно и морально, и для системы неправильно — она таким образом деградирует. Медленно, неопасно — но это сдвиг в сторону деградации.
Еще раз хочу подчеркнуть, что эта система она состоит из людей, которые в обычной жизни всегда являются лидерами. Женя является лидером, Хааф является лидером. И, в общем-то, их объединение, таких людей, невозможно: «Орлы стаями не летают».
Тридцать таких человек вместе — это настолько запредельно, что я даже не представляю, как это можно воспринять. На вид: вот, просто, люди — кто-то у них главный, что-то они делают. Но это не так. Это те люди, которые своей жизнью… смягчу, так как практически каждый из здесь присутствующих это примеряет на себя лично… То есть — не летают они в стаях.
И вот я могу сказать, что мной, нами, была решена методологическая проблема — большой шаг в истории человечества — что вдруг стало понятно, как сделать так, чтобы вот эти «светящиеся шары сознаний» могли находиться вместе.
Потому что еще Лев Толстой писал — цитирую дословно: «Всякие гады тут же, если надо, собираются, структурируются, а хорошие люди висят, как шары, отдельно и никогда они не собираются». «Ну что ж это такое!?» — мечтал великий русский классик. Здесь вот как-то вот это. И важно, что такую систему, которая «вот так повернись — проекты делает; вот так — такое пространство, такую среду делает» — другие люди создать могут, если будет преодолена эта «потенциальная яма». Есть такое выражение: «потенциальная яма».
Смогли оторваться от земли в космос — о! там уже невесомость, все уже летают, обнимаются — но попробуй-ка, преодолей. Это ж, какая энергия должна быть сконцентрирована в этой консервной банке, чтобы вот так вот рвануть! И это, действительно, очень существенно. Потому, что «орлы стаями не летают» в том смысле, что они не ходят иерархическими структурами с полным «пониманием», что ты «так устроен» и что «вот такая вот данность».
Они, как раз таки… — их отличает, что они стремятся всячески ускользнуть от этих вот структур. Ну, понятно они пользуются простыми какими-то тезисами в своей жизни, обычно, если они не изучают Вторую Логику. Например: они хотят ускользнуть и «где-то быть свободным художником». Или они смотрят и говорят: «Ну, если нельзя избежать пьянки, то надо ее возглавить». Вот, собственно, две их основные мудрости. (cмех)
А есть те, которые даже не хотят «пьянки возглавлять». И вот когда им удается собраться вместе, вот тут начинается другое. Но для того, чтобы туда продвинуться, когда возникает это «пространство»… Это же не потому они не собираются вместе, что они дураки! Наоборот — это самые умные. Но — не получается … И вот для того, чтобы это получилось, нужно добавочно сконцентрировать свое сознание, повысить эффективность этого, чтобы еще, чтобы получилось. Тогда… — ну, не буду все секреты выдавать — чтобы получилось вот это. А иначе…
Поэтому, кто принимал решение о создании Интернет-лаборатории? Ну, вот как-то вот само. Я вот, смотрю — вот, Хааф возглавляет. Он занимает функцию главного дизайнера. У меня только одна мысль
насчет Хаафа — «какой молодец!» Я-то знаю, как ему трудно, как он с начинающими дизайнерами, да, с дебилами вот с этими. И вот стоит Хааф на посту и держит эту всю штуку, и не сдается, и прет, и вот это делает — выстраивает и стоит! Молодец! А я вот со своей стороны, если что-то могу… ну, что я могу? — ну, в своей записной книжке: «ага! Хаав! ему зачтется». Когда мне подвернется, я что-нибудь хорошее ему сделаю. Может быть. Ну, как-то так. Ну, понятно что. Это вот отношение.
Самое интересное, что эти молодые люди — они ведь все достаточно молодые, 20–25 — и когда проходишь эти уровни самостоятельности, становится понятно: «если ты не собираешься драть когтями или душить других человеческих существ, то все, что ты получаешь от лидерства — это только дополнительные геморрой». (смех) Если выжимаешь кровь то, хоть понятно, ради чего. А тут — геморрой. Но ничего. Зато там где-то, как-то вокруг тебя жизнь по таким, таким параметрам, в общем-то, достаточно и приятна.
Одна из уникальных особенностей этой среды то, что люди в ней не конфликтуют. И как-то я давно, еще два года назад, говорю: «Вот, Петров, — говорю — вот люди, когда собираются вместе, они начинают между собой всякие междоусобные войны. Разделяются на такие микрогруппы — 3–4-5 человек — и начинают друг с другом воевать». И, говорю, когда небольшая группа, например, человек 7 — всегда происходит такой эффект: собирается группа 3–4 человек, и начинают кого-то грызть.
И если ты не даешь, будучи руководителем этой группы, этого вот загрызть — что происходит? — Они его перестают грызть, потом объединяются в другом составе, от этого отходят и начинают вот этого грызть. Как организм, который себе то пятку, то локоть погрызет, то нос — вот он так и живет. Петров говорит: «А как, почему так?!» Я говорю: «Петров, ты наивный молодой человек! Вызывает удивление ситуация, когда по-другому — когда не грызут. Во всем мире удивляются, когда не грызут! А тебя удивляет, когда грызут». И так далее.
Участник:
А сколько людей ушло из КСАНа? И причины, по которым ушли?
Клейн:
Я тебе сначала отвечу, потом расшифрую. Не ушло ни одного!
А теперь я тебе расшифрую. Вот ушел Гриша Копанев — фактически, основатель этого всего. Ну, тогда февраль, март, апрель — два года назад он стоял у истоков. Он почему… Вот я говорю: «Хаав стоит, держится», а Хаав стоит и подпевает: «геморрой, геморрой». То есть, вот Гриша, он это дело протащил волоком. Я не говорю — «вот Хаав стойкий, а вот Гриша не стойкий», речь не об этом — у каждого своя траектория и своя совокупность причин и контекстов. Вот Гриша, он выстроил какую-то свою штуку, свой участок в проекте КСАН, и… — мало того, он сделал специальный переходный период месяца в три, когда он передавал знания, технологии, кого-то обучал! — и ушел в свой полет, свой отрыв.
На его место пришел Игорь Шухов, который сразу сказал: «Я буду до 1 апреля 2004 года. 1 апреля 2004 года я приму решение, буду ли я возглавлять производственный блок». Он это сделал и тоже ушел.
Параллельно, вот Ксан, по имени которого названа Интернет-лаборатория. Ну, для серьезных разговоров — это «Коммуникационные Системы Академии Наук». Ну, мы так не говорим, это я так шучу. На самом деле, это Ксан, дизайнер, который сейчас вместе с Хаафом, но Хааф в более активном, проявленном, состоянии — а Ксан, он на первой стадии очень выложился, а сейчас так… он 3–4 месяца, по-моему, не мог заниматься дизайном. Талантливый очень дизайнер, стоял тоже на посту. Делал, делал, делал, чтобы это все выросло. Потом ушел и сидел 4 месяца, играл в компьютерные игры. Теперь пришел, занимается не столько производственной деятельностью, сколько консультационно-что-то-там. Ну, как выздоравливающий больной, целый год в госпитале… Хм!
Да, Шухов ушел. Сказал: «Я буду создавать дзенский бизнес-монастырь». Договорился в Авиакосмофонде. Директор Авиакосмофонда приезжал, кстати, сегодня к нам на семинар. Он сидел на этом вот всем деле, когда на сцене… И потом попрощались. Приехал посмотреть. А Игорю Шухову он предоставил какие-то возможности: помещение, что-то еще, с учетом того, что те проекты, которые Игорь делает самостоятельно, должны как-то пересечься с проектами фонда и, может быть, шире.
Это другая тенденция — что всякие организации все больше испытывают потребность в «цефализации» — такой есть термин в эволюции, что чем более совершенно существо, тем больше его головной мозг к остальной части тела. «Цефализация» — головизация. Сейчас корпорациям, после того, как этим, этим, этим уже конкурируют — чем конкурировать? — Креативом. Стратегичностью, мобильностью. Это вот «цефализация». Должны быть мозги какие-то. И одно наложилось на другое, на этот процесс, и Шухов со своей идиотской совершенно идеей — хорошо, что его нет, он меня не слышит — с организацией бизнес-монастыря, расплодился уже в Авиакосмофонде, и уже там и то, и то, и что-то еще такое делает. Здесь у нас есть сотрудник Авиакосмофонда, это вот Федя, давайте ему похлопаем — Федя, встань, полюбуемся! (бурные аплодисменты)
Участник:
На какой ты там должности?
Федя:
Я в должности системного администратора.
Клейн:
На хорошем счету. На очень хорошем.
Федя:
Да, на счету на хорошем. Практически, на лучшем.
Клейн:
Наверно, я кого-то… Катя, ты как там?
Катя:
Да нет, я там просто дизайн делала.
Клейн:
Нет, я не про это, я про Интернет-лабораторию КСАН. Ты что-нибудь там делала? Теперь я помню, ты мной была сослана туда в ссылку курьером на два месяца.
Тоже нельзя сказать, что Катя ушла. Потому, что она и не приходила, но вот как-то рядом, на каком-то этапе…Но формально можно сказать, что она ушла с работы курьера месяц назад.
КиньМыло — вот он то придет, то уйдет, был главным по сайтам, сейчас Рома Самбул взял на себя эту функцию. Ну, это отдельно. Единственно, о ком можно сказать, что вот, в чистом виде, «ушел» — это было несколько дизайнеров. В какой-то момент мы стали расширяться. Мы стали нанимать дизайнеров. Строгий достаточно отбор по личностным качествам. По умениям и по личностным качествам. Причем, по умениям могут быть такие требования, могут быть такие, такие — существует какая-то нижняя планка, когда человек почти ничего не умеет. И, примерно, из десяти кандидатов на собеседовании берутся два. С учетом того, что через две недели будет ясно, кто из тех, кто прошел собеседование, отсеется.
Кто-то:
Ни один не подходит.
Клейн:
Ну, нет, почему, ну половина где-то?
Мандр:
Четверо из шести, нами нанятых, работают сейчас. Двое не прижилось, причем по обоюдному согласию. То есть они просто не подошли ни с нашей стороны, ни с их. А те, кто остались, они отлично вписались.
Клейн:
Ну, это говорит еще о том, что те два доверенных человека, что проводили собеседование — Петров и Крук, которым доверено отбирать людей, отбирали точно. Их квалификация высока, чтобы определять этого человека. Это только об этом говорит. А о том, кто подходит, кто не подходит, говорит другая цифра: 8 человек из 10 по результатам собеседования отметается.
Участник:
Это обычная цифра при собеседовании. Даже с большим соотношением люди отсеиваются.
Клейн:
Дело в том, что «кто приходит на собеседование?» — зависит от того, какие ты создал «условия входа». Если ты их создаешь мастерски, то к тебе приходят уже готовые те, кто приходит вот по этим параметрам. Если ты неточно создал «вход», то тогда тебе лишняя работа — отсев.
Участник:
Многие вещи не сформулируешь официально, на листочке, какие-то…
Клейн:
Ну, короче, мы сформулировали все, что нам нужно, достаточно четко. И результат, как раз, отражает достаточно точно распределение сознаний — «продвинутых хоть как-то» и «не продвинутых». Это вот 2 к 8.
Участник:
Это пример достаточно небольшой компании. Где отношения все видны. А если в достаточно большой компании, с численностью больше 1000 человек?
Клейн:
Понятно. Я так скажу. Одна из уникальных фишек Интернет-лаборатории КСАН заключается в том, что подобные фирмы в России не бывают численностью больше 7 человек. 2–3-4 человека. Это связано с тем, что они все устроены так: есть лидер и у него есть 3–4 помощника-дизайнера. И как только 7 человек и более — оно распадается. Ну, допустим, зам с двумя тремя коллектива — тут же отходят.
Потому что — не те люди, не те сознания, не те отношения. Это мировая проблема. Творческие люди. Это тот бизнес, что не проконтролируешь. Это ж не ящики сколачивать, чтоб норма! Тут не так, не так тут, не так креативно, тут не так это — да я в жизни не увижу, что там закопано в те коды или в ту линию дизайна! Или в те отношения тонкие с клиентом. Дело в том, что если ты ведешь переговоры с Microsoft, вот Наташа — это же высочайший уровень, она-то там общается с менеджерами самой высшей категории. И это очень высокий уровень. И там ты просто не так себя внутри держишь — и все, и результат будет противоположный. Или, к примеру — цены будут снижены в 3 раза. Или что-то еще. Или развалится, и больше никогда они в Ксан не обратятся. И там все тонко…
То есть — больше 7 не бывает. Система «ателье». Мы уже перешагнули планку, за которой не живут подобные корпорации в России. Мало того, ни одна компания в России, которая занимается дизайном, не позволяет себе специализироваться на мультимедиа-презентациях. Они, просто, умрут от голода, если будут на этом специализироваться. В том смысле, что, если у тебя 3–4-7 человек — ты не можешь создать менеджмент, обеспечивающий тебе непрерывный поток заказов.
Другими словами, мультимедиа-презентации — достаточно сложный, как визуально, так и информационный инструмент, это уникальная работа. И получается, что для того, чтобы это была «уникальная работа» — нужно «ателье»: мастер-художник и подмастерья. А для того, чтобы был «объем» должен быть «конвейер». Большие обороты рождаются только тогда, когда у тебя есть конвейер, технология. И тебе нужно совместить «крайне индивидуальную работу» — у одного такое, у другого такое, у третьего такое — и «конвейер». И это, на основе простой логики, на основе не дзена, на основе простых сознаний — сделать невозможно. Настолько невозможно, что это не делается.
И эта компания, интернет-лаборатория КСАН, она никогда не будет более 100–150 человек.
Участник:
А теперь про Володин завод, где 5.000 человек. Как там внедрить все это?
Клейн:
Зачем он нам нужен!? Хрен с ним. Да что ты!? Вот я еще буду о Володином заводе!
Участник:
И, вообще — есть ограничения по количеству, по виду деятельности таких образований, которые построены на таких отношениях, с такими людьми?
Клейн:
Таких людей в России максимум полторы тысячи человек, понимаешь?
Участник:
Каких «таких»?
Клейн:
Тех, которые могут работать, жить в таких отношениях как в интернет-лаборатории КСАН. Их — полторы тысячи человек. Если я ошибаюсь чуть-чуть — их, может, 5 тысяч… Ну, хорошо 15 тысяч.
А если Володя захочет что-то улучшить на своем заводе и обратится ко мне, как к частному консультанту, я его проконсультирую в некоторых вопросах. Или допустим, Володя с Национальным советом по конкурентоспособности заключит договор, чтобы был проведен ряд семинаров по повышению конкурентоспособности. Проведутся семинары — что-то улучшится. Если я и еще там кто-то, и мы посмотрим — безусловно, там что-то улучшится. Но между тем, что будет у Володи в наилучшем варианте, и между тем, о чем мы говорим в интернет-лаборатории КСАН, это выглядит так — вот у Володи машина едет на 120 км/ч, мы доведем ее до 250, до 270 даже, форсируем ему все! Это круто. Но интернет-лаборатория КСАН — это 36.000 км/ч. То есть, это невозможно.
Участник:
Чтобы сегодня бизнес эффективно работал, некоторых сотрудников надо… чтобы вот сидел человек, выполнял четкие исполнительские функции — без рассуждений, без творческого характера. А креативный бизнес — это очень узкий кусок бизнеса…
Клейн:
Я тебе скажу. Ну, допустим, вот существует такая система — Total Quality Management. Тотальный менеджмент качества. Это более современная, развитая система контроля качества, чем та, что родилось еще в Японии в виде «кружков качества» среди рабочих. Это невозможно провести среди тех сознаний, которые хотят убежать пораньше с работы домой, и утащить какую-нибудь деталь — от рабочего до инженера. Которые с людьми говорят — гавкая. Это невозможно. Потому что, если ты будешь создавать эту систему качества чтобы контролировать 15.000 человек, тебе нужно еще 7.000 человек, которые будут оплачиваться еще лучше, чем эти 15.000, на основе того, что эти 15000 зарабатывают. Это невозможно.
В Интернет-лаборатории КСАН можно внедрить эту систему, ну, вот так вот (щелкает пальцами). Ну, она, собственно, сама есть там. То есть, у нас идет круглосуточное обсуждение вопросов качества продукта, процесса, управления и всего остального — идет круглосуточное обсуждение в трех мэйл-конференциях.
Что такое наше «обсуждение»? Это не такое, что: «да вот, там, да что-то такое, тыры-пыры, да надо бы подумать…» Нет. Подход такой: все, кто пишет во внутреннюю конференцию Интернет-лаборатории КСАН, уже с восьмого класса — там проекты уже начинают делать — уже научились, что письмо должно быть коротким, четким, слов мало. КиньМыло, который упоминался, написал: «На сердце каждого менеджера — он тогда в какой-то момент въехал — должно быть кровавыми буквами записано: все, что может быть понято не так — будет понято не так». До этого я ходил два года и все повторял: «Все, что может понято не так, будет понято не так. Поэтому предельно однозначно выражайтесь, пишите». Ну, такой известный принцип. И вот, так сказать, дошло — «Кровавыми буквами на сердце пусть будет вырезано…»
Поэтому все тексты короткие, предельно однозначные и все начинаются со слов «прошу сделать то-то» или «предлагаю то-то». «Предлагаю» оставляет возможность для «подумать». Если кто-то переходит границы — он, например, не имеет права приказывать в форме «прошу», Ума, например, пишет: «Прошу мне тех-то, тех-то, включая Хаафа, предоставить мне материалы до 15.00». И уже человека три, что следят за качеством, пишут: «Ума, ты что, охренела!? Ты давай помягче».
То есть, постоянно вот это идет! И письма все короткие, четкие, деловые, обсуждения все идут не в форме «обсуждения», а есть здесь правило, которое принято на уровне, ну, как с носовым платком — если ты хочешь что-то возразить, это должно быть в форме предложения. Все знают — все, кто работал в Интернет-лаборатории КСАН — что «менеджер задает не вопросы, а ответы». Что задача его не «увеличивать неопределенность» или тягомотность, а задача его — «увеличивать определенность».
Любой твой импульс, направленный в общий котел, должен увеличивать определенность, а не создавать неопределенность, сопли, проблемы. Если ты работаешь с каким-то лидером, если ты осознанный человек — вот то, что Наташа говорила: «Мы же — хотим. Если мы выбираем — это же наше решение подчиняться этому человеку». И все знают, если ты работаешь с каким-то лидером направления, процесса, то твоя задача не увеличивать лишний геморрой для него, а уменьшать его. И то, что Хаав говорит — «геморрой от того, что тут не догоняют, там не понимают»… — но нацелены, в общем-то, все — чтобы уменьшать этот геморрой! Ну, а еще Хаав находится в той зоне, где «дизайнеры». А они хоть и обладаю менеджерскими качествами — но не в такой степени отточенными, как в секторе «менеджмент».
Участник:
То, что вы сейчас говорите, это, должно быть на сегодняшний момент основой такого взаимного обмена.
Клейн:
Конечно!
Участник:
На таком идеальном уровне строится работа, как правило, высшего и среднего звена. Полностью на работающий коллектив предприятия это не распространяется потому, что это просто невозможно.
Клейн:
Да! Все, о чем я говорил, это те элементы — известные, неизвестные — которые можно внедрить. Но помимо этого, должно быть еще 10, 15, 25, 185 элементов, и только тогда система будет целой, все будет эффективно. Когда 1, 2 и 3 элемента — уже хорошо. Правила Написания Правильного Ответного письма, например http://www.nadprof.ru/school/reply.shtml Это не Интернет-лаборатория КСАН даже, это «НадПроф». Это 9 класс, примерно. Одно из того 185-ти, что должен человек знать — это Правила Написания Правильного Ответного Письма. Не вот так и вот так писать, а именно так.
Вторая логика предназначена для людей самостоятельных. Если ты хочешь этому научить людей несамостоятельных, ты потерпишь фиаско. Они не будут этого делать.
Участник:
Можно научить людей жить в системе каких-то качеств?
Клейн:
Нет, нет. Что ты подразумеваешь под «можно»? Ну, конечно, «можно». Но это требует совсем других ресурсов, времени. Это все начинается с того, что Гитлер берет всех безбилетников, выводит из электрички, расстреливает. Германия проходит через это, через это, через это, через войну и, сейчас они живут хорошо. Я бы сказал…
Уроды! Представляешь, сидим мы на перроне, приходит такой красавчик, в костюмчике красном с оранжевым. В нем на дискотеку можно, а это у него рабочий костюм. Что он делает? А там поезда такие! Электрички! — Все, что ты можешь представить по красоте про электричку — это их устаревшие варианты!
И вот ходит этот урод — такой черный «пюпитр» у него, элегантно, опять же, открывает его так, достает, свинчивет такую штангу-швабру и, как в бутиках, моет окна. Передние, для машиниста, окна электрички. Что их мыть-то, они и так, как алмазы, сверкают?! Там же все чисто! Вот он помыл, свинтил все — я думаю, во, гад! — а он продолжает меня дальше мучить. — Достает другой, и теперь он протирает им! После этого он опять все скручивает — ну, я думаю, сейчас уйдет. — Нет, он, опять же, элегантно, достает бумажку, ручку и ставит себе галочку, что он все сделал! Ну, это разве люди!? Разве возможно такое?!
Участник:
Он с жиру бесится!
Клейн:
Да! То есть, 50 лет в обществе, которое правильно развивается, которое является частью мировой системы, которое в Европе занимает такое-то место, у которых традиции, начиная хрен знает откуда, с ХII века, поддержанные лютеранством, у которого тезис основной: «если ты работаешь хорошо, упорно, то именно этим ты угоден Богу». Им это с детства, всем поколениям, впихивалось — там, порядок, то-се, пятое-десятое. Еще и расстреливают, их там зайцев, оказывается. И вот тогда, постепенно…
Но там другой геморрой. Другая проблема, что они живут как в «будильнике» — в прозрачном, простом механизме — то есть, ты должен столько-то потреблять, то-то делать, то-то покупать и так далее. Ну, и понятно, по всему миру такая тенденция — «дауншифтинг» — что люди, после того, как чего-то достигают, они забивают на все это, и уходят. В ту же Индию. Обматываются тряпкой. Просто конкретный случай — вот Ева. В 42 года тряпкой обмотана, вот она банковской служащей — все уже, прекратила всю деятельность — у нее тряпка, рюкзак, путеводитель. «На хрен все это дело, вот я приехала и буду здесь столько, сколько смогу». А сможет она долго. То есть, вот оно, жить в будильнике!
Или другая нынешняя проблема: «создание и поддержания имиджа тех же американских менеджеров шестизначных, оно требует такой интенсивности сосредоточения на этом, что от этого страдают все остальные штуки в его жизни».
Это то, о чем говорил Володя, что он делает, делает дело, а потом ощущает, что что-то не то. И это не только его личное, это то, с чем любой человек — активный, делающий, думающий, анализирующий, чувствующий — сталкивается. И это большая проблема!
Последние лет 7 лет появились немецкие, швейцарские, французские программы — мы соприкасались со швейцарской программой Practic Transfer. Министерство экономики Швейцарии финансирует программу, суть которой заключается в следующем: каждый гражданин Швейцарии имеет право на годовой оплаченный отпуск с формулировкой «поиски себя». Что они делают? Они едут, например, в Россию, и условия такие: российская корпорация, которая их принимает, должна оплатить им только квартиру здесь, как правило, однокомнатную. Ни проезд, ни зарплату, ничего. И они приезжают — банковские менеджеры, специалисты по фандрайзингу. И вот они в «дикой стране России» что-то там делают — доброе, хорошее, бесплатное. По своей специальности консультируют, помогают. Ищут себя.
Это проблема! Когда ты находишься в таком мире. Почему правительство, министерство экономики финансируют это? Мало того, в одной Швейцарии их три, таких программы, а не одна. Потому, что это хоть какое-то решение проблемы самоубийств. Потому что еще одна проблема, которая существовала 10–15 лет назад — высокий процент самоубийств в слое активных людей, особенно женщин, в возрасте среднем 32 года. «Все, нафиг! Ну, нафиг жить в будильнике непонятном!» Ну, видимо те, у кого дети — они еще находят как-то, они составляют 70%. Ну, а 30%… Это проблема.
Можно распространить правильную систему отношений на других людей, с обычным сознанием, но это потребует совсем других ресурсов. Это потребуется центральная власть государства, тотальная государственная политика, поддержанная всеми общественными и религиозными организациями. И 50 лет, например. Да, так можно. Но если ты говоришь, что нам… что мы должны, помимо того, что так-то, так-то, что мы помимо того-то, нам никто не помогает, мы должны держать себя, что-то еще, те, кто созрел хоть как-то, хоть какие-то минимальные условия организует — и еще с этими дураками работать?… — нет!
Участник:
Я выясняю сферу влияния, сферу применения Второй Логики.
Клейн:
Если ты возьмешь высший менеджмент любых предприятий, или то среднее звено, которое собирается в дальнейшем стать высшим менеджментом, и сосредоточиться на такой теме как «стратегичность»… Не «писание стратегии как документа», потому что все консультанты, которые существуют на российском рынке, включая МакКинси, под стратегией понимают: «вот кирпич, написано». А это не стратегия — это написание «кирпича» под названием «стратегия».
И тут нужно понимать, что стратегия — это некое концентрированное воплощение твоего качества под названием «стратегичность». Вот так спозиционируем.
Да, ты стратег, поэтому можешь что-то такое выразить, а я не стратег, если я напишу хоть сто томов под названием «стратегия» — это нет, не стратегия. У меня нет стратегичности. Мне нечего конвертировать в стратегию. А ты уж как-нибудь сконвертируешь, если у тебя есть стратегичность.
Я говорю о том, что Вторая Логика — это то, что лежит в основе развития стратегичности.
Участник:
Это может быть применено…
Клейн:
Безусловно. Любая эффективная технология мышления, заостренная, допустим, не на дзен и чань, а на такие штуки как «стратегичность» и «принятие решений» или на «творческие идеи» и «разрушение стереотипов», или на «создание внутренней монолитности», которая позволяет не дрожать, не перегорать — вот так она может быть заострена. А может быть на стратегичность, на менеджмент, на надпрофессиональные знания. Вот НадПроф — это заостренный такой «рупор» для развития надпрофессиональных знаний у тех людей, которые хоть как-то въезжают во Вторую Логику, собираются делать проекты и — вот «надпрофессиональные знания для этого нужны».
Участник:
Я просто скажу, что все направления топ-менеджмента, они идут в эту сторону.
Другой участник:
Как эти знания, навыки могут влиять на любых менеджеров, занимающихся проектами?
Клейн:
Если у тебя повышена стратегичность — это уже полезно. Но полностью проблему эффективности менеджмента и управления развитием процессов — не решить на уровне «знаний и навыков». Потому что она решается на мотивационном уровне.
Если я создаю систему, где основой является «загрызание себе подобных», и у меня мотивация «мне, мне, мне и как можно больше» — то это ж мне нужно им мозги свернуть, чтобы они не понимали! — а я, вот, начину их развивать до того, чтобы понимали… — а когда начинают понимать, я их давлю чтобы не понимали… — я в раскаряку, я их не развиваю… — тогда я не получаю Total Quality Management, я не получаю то-то, и живу в таком-то мире.
Но тут, что хорошо? — Все развивается туда, и хотят они, не хотят они — все равно, рано или поздно, придут туда. Уже даже сейчас этот процесс «цефализации», процесс того, что менеджер… — ты же обращала внимание? чем более высококвалифицированный менеджер, тем он более продвинутый, просветленный, как человек, по качествам?
Участник:
Как измерять эту продвинутость, по каким критериям?
Клейн:
Более гибкий, более мобильный, более улыбчивый и более хороший.
Потому что, если ты хуже, то вот автобаза — твой масштаб. Чтобы что-то там — ты уже должен улыбаться и, вообще, как-то там, актерским даром обладать. Чтобы делать дела — не просто там PR, политик, там ты можешь быть г… полным — но если ты делаешь какие-то дела, у тебя должны быть какие-то качества, чтобы на тебя можно положиться было, например… И чем более усложняется и ускоряется эта среда менеджерская многокомпонентная, тем больше она требует просветленности от менеджера.
Чем хорош настоящий момент? Все усложняющаяся среда требует от менеджера просветления. А от тех, кто занимается просветлением, она требует, уже не чтобы они сидели и жевали циновку в углу. Чтобы они что-то делали. Потому что именно «сидеть и жевать» — вообще, это уже вчерашний день. «Просветленные» должны становиться «менеджерами», чтоб удержаться на своем индивидуальном пути.
Менеджеры подрастают как просветленные, а просветленные как менеджеры.
Мы живем в уникальный момент. Очень интересно.
А весь этот процесс описан в фильме «День сурка». Вот «День сурка» — стандартная технология, посредством которой Бог совершенствует свой мир. А мир — это отношения между сознаниями. Ты видела фильм «День сурка»? Вот, будем сегодня это пособие смотреть.
У нас, что сегодня — последняя ночь? Блин, что же мы здесь сидим!? Тогда не буду даже спрашивать вопросы — если нужно, отвечу завтра. А сейчас все — Лекция закончена!
И объявляется сеанс фильма «День сурка». Через какое-то количество минут.
| |
Выражаю благодарность Елене Икебане и Жене evgenius`у, взявшим на себя труд перевести аудиозапись лекции в печатный текст.
Клейн.
20 января 2005 г.
|
|