Поведение

Дурака трудно определить сходу. Он ничем не выдает себя поначалу и чаще всего отличается достойным и, на первый взгляд, продуманным поведением. Это не шут и не фигляр и, боже упаси, не глупец. Напротив, он не лишен здравого рассудка и не делает глупых вещей. Глупость он видит и относится к ней с пренебрежением. Его действия бывают настолько обоснованными, что часто даже трудно заметить, где он Неразумен. Нередко в деле дурака видна даже некая последовательная линия, во всяком случае резон.

В основном, его действия реактивны (попугайны) по принципу "я тоже" или "и мы не лыком шиты". Он живет на спор, как бы желая кому-то чего-то доказать. По его мнению, правильно там, где нравственно, а нравственно там, где легче и где можно меньше думать. Зато дурак любит мечтать. Он всегда весь в мечтах, в полете мыслей о том, как бы освободиться от труда непосредственно и как бы заставить всё находящееся кругом (людей, природу) работать на себя. Эта мечта сильнее его самого, поэтому нередко он предпочитает быть свободным от труда немедленно, встав на путь отшельничества, бродяжничества или преступности. В Америке это - хиппи.

Тип Дурак вне времени и больше всего он думает о прекрасном будущем, о его лучезарной беспечности - в чем и заключается его представление о счастье. Яркий пример такой мечты - русская народная сказка ""По щучьему велению". В связи с мечтами у дурака бывают глобальные замыслы, грандиозные планы и высокие цели, которые заключаются главным образом в переделке среды на удобный для него лад. Он предпочитает не сам вписаться в действительность, а действительность подстроить под себя. Вдохновленный величием замысла, он действует самоотверженно, под рукой у него все кипит по принципу: лес рубят - щепки летят. В деле дурак, как правило, энергичный, деятельный, с энтузиазмом и выдумкой. Он деловит и серьезен, очень упорен, принципиален и целеустремлен.

В его делах есть вера, но нет четкой продуманности, сквозной рациональности, научности. В лучшем случае все держится только на здравом рассудке; расчеты - в прикидках на глазок; да и сама цель рассчитана на удовлетворение грубых потребностей. При деле дурак всегда большой авантюрист, не способен задумываться о последствиях. Поэтому не случайно, если дело зиждется просто на "авось", на "честном слове", на "бог даст, пронесет" и т. п.

Поскольку логические построения дурака основаны на материальной потребности, постольку для него они почти осязаемы, аксиоматичны, и он принимает их за единственную реальность, которую полон решимости воплотить в жизнь. В своей правоте он не сомневается и этим гордится. К мечте дурак обычно спешит безоглядно, сломя голову. И при этом всегда "наломает дров", а порою больше испортит, чем сделает. Вдобавок ко всему дурак неловок сам по себе: все роняет, ненароком ломает, давит.

Как бы не работать - в этом все, это предел кровно желаемого, которое он непременно хочет видеть действительным. Для этого он постоянно пытается подогнать "неправильное" действительное под свое "правильное" желаемое и нещадно портит действительность (пример - Аральское море]. Он живет тем, как должно быть (по его хотению, а не тем, что есть на самом деле). Он верит в свой монолитный вымысел больше, чем в шаткую действительность, и вообще он верит только в то, что ему выгодно. При этом во имя сохранения своей веры он готов на любые лишения: голод, разруху, войну. За веру, какой бы бессмысленной она ни была, он готов на героизм и на смерть ("И как один умрем...").

Несмотря на большие шатания от одной крайности к другой, дурак очень последователен в своей мечте - за углом открыть рай. Ради нее он живет как бы не самой жизнью, а только грезами о ней. В мечтах он всегда на 100 лет впереди, и готов уже сейчас жить им же придуманными законами этого светлого будущего, где весь мир -для него. В настоящее он смотрит как на временное, преходящее и не стоящее внимания. Его цель - не работать - это его жизнь, и здесь он упрям до конца. Его ничем не свернуть с вожделенного пути. Если бы его дух и упорство действительно двигали дело, он бы давно всех оставил позади.

Однако, как правило, все его усилия оборачиваются против него же. На пути дурак всегда спотыкается и застревает на обыденных сегодняшних мелочах, которые он упорно старается не замечать. Он думает о будущем, но не видит дальше сегодняшнего дня. Поэтому в какой-то момент последовательность его иллюзорного пути неизбежно обрывается и дело натыкается на тупик. Тупик - это постоянный преследователь дурака. Нередко возникает такая ситуация, когда и дальше пути нет, и сзади все разрушено. Так дурак и остается у разбитого корыта в дураках (как, например, советская экономика в 1990 году, когда плановая экономика была разрушена, а рыночная еще не создана). Кстати, в "Сказке о рыбаке и рыбке" Пушкин в лице старухи дает классический образ русского дурака.

Строит дурак со смыслом, который он сам выдумал. Но этот смысл нереален. Поэтому в любом случае даже хорошо и прочно начатое дело хиреет и обесценивается. Выясняется, что был потрачен сизифов труд. В критический момент наступает вынужденное прозрение, но не полное: дурак отступает для того, чтобы разбежаться и приналечь с новой силой, которой у него в избытке. Но пока он не расшибется об одно и то же место много раз, не догадается уступить.

Дурак не самокритичен и в своих неудачах может винить что угодно и кого угодно, но только не самого себя. Он выискивает недоброжелателей, ко всем относится с презрением. Своим неудачам он придумывает всевозможные внешние причины, и все валит на них, но в своей личной непогрешимости уверен свято. Он всегда прав и ошибки не учат дурака уму-разуму, т. к. он неверно видит их причины, даже если ему указать на них. Он не унывает и начинает новое дело по новой легенде с тем же размахом, уверенностью и ...с тем же результатом. У него нет другого выхода, как только строить новую жизнь на новом месте. Но он строит ее старыми методами, заведомо обреченными на провал.

Дурак от бога крайне противоречив. Например, он больше всех ратует за справедливость, но сам таковой не отличается, и первый может нарушить неудобный для него закон, который сам же создавал. Он призывает к "гуманности, но, может проявит жестокость по иезуитской формуле "цель оправдывает средства". А средство единственное - сила. Он борется за мир, но сам является главным источником конфликтов и противоречий, т. к. идет против законов природы, которых он не видит и, значит, не признает. Он мечтает о лучшей жизни, но сам постоянно усложняет жизнь и делает себе хуже: сначала невольно создает трудности, которые потом приходится героически преодолевать.

Он буквально рубит сук, на котором сидит. Он тот, который сам себя высек. В конце концов он просто жалок, как неприспособленный к жизни. Поэтому ему нельзя давать полной самостоятельности, т. к. это опасно для него самого и для окружающих.

Дурак обязательно должен быть обуздан и находиться в подчинении у разумного окружения, т. к. сила, вышедшая из-под контроля, это обязательно Чернобыль, коммунизм, сталинизм, фашизм.

В действиях дурака нет личного сознательного злого умысла, ибо он не ведает, что творит. Дурной смысл выявляется только в процессе всеобщей жизнедеятельности дураков.

У дурака нет четкой последовательной линии разрушения, и он до конца уверен, что созидает, хотя у неге нет также и до конца продуманней линии, программы созидания. Однако в сравнении разрушенного и созданного им он больший разрушитель, чем созидатель, в отличие от умного, который тоже умеет разрушать, однако созидательные тенденции в его деятельности преобладают.

* * *

 

 

ТЯЖЕЛЫЕ ЛЮДИ

Все тяжелые люди составляют одну четвертую часть от общего количества людей на земле. Каждый четвертый - тяжелый. Не так уж и мало. В теоретическом аспекте это обусловлено преобладанием холерического темперамента в типах этих людей. Тяжелый - значит энергонесущий, силовой. Тяжелыми бывают не только отдельные личности, но и нации в целом. Например, русская нация - тяжелая.

Прежде всего тяжелые люди более других наделены большой волей, волевыми инстинктами, как тяжелым бременем, которое порою тяготит их самих. Эти силовые инстинкты доминируют в психике тяжелых людей (за счет дефицита других инстинктов) и определяют поведение и весь жизненный уклад их обладателей, а также их ближних.

Вообще любые инстинкты сами по себе чрезвычайно консервативны и инертны, а силовые тем более: в них одна сила, мощь никакой гибкости Силовые инстинкты упрямы и неповоротливы, возбудимы и агрессивны по принципу: еица есть - ума не надо. Однако к тяжелым людям могут относиться люди как с самым низким, так И с самым высоким интеллектом. Т. е. тяжесть характера и интеллект не взаимосвязаны. Тяжелым, т.е. холериком, в одинаковой степени может быть и патриции, и плебей.

Силовые инстинкты как жизненно-движущий фактор из-за своей консервативности не пригодны к вечно изменяющимся внешним условиям бытия" т. к. они неприспособляемы. Они не двигают, а тормозят развитие. Тяжелые люди не могут приспосабливаться к жизни, поэтому они вынуждены жизнь приспосабливать под себя. Нелегко это им дается, но у них хватает на это энергии. Тем они и живы.

Единственным своеобразным приспособлением (если так можно выразиться) к жизни у тяжелых людей является из внутренний барьер, стена, водораздел, четко разграничивающий, разделяющий в жизни: зло и добро, черное и белое, хорошее и плохое, можно - нельзя, принять не принять, быть или не быть. Поэтому у всех тяжелых людей всегда есть своя четкая личная жизненная философия или вера в Свой жизненный устав, канон, по которому они только и могут жить.

Таким образом, инстинктивная сила тяжелых людей является их же слабостью, которая и вынуждает последних ограничивать свое принятие или непринятие мира рамками устава. И в то же время эти рамки не позволяют силе распыляться. Поэтому сила тяжелых людей является четко направленной. В этом их сила. Причем чем тяжелее человек, тем он более прямолинеен, категоричен, менее гибок, тем жестче рамки его устава и его веры.

Вся сила и энергия, а главное, силовой инстинкт тяжелого человека направлены на обеспечение личногр существования как способ выжить и прежде всего на агрессию и на самозащиту. Агрессия с целью разрушения неприспособленной вокруг жизни, и затем подчинения разрушенного своим интересам. Расчищать для себя жизненное пространство за счет подавления и подчинения воли других - это основа деятельности тяжелого человека. Именно так тяжелые приспосабливают жизнь под себя: обращают ближнего в раба и в слугу. Кстати, в этом принципе отношений есть основа рабовладельческого строя. Подчинить - это не просто перебороть, сломить волю, но обязательно обратить в свою веру, навязать свой устав (как более правый, по принципу: прав тот, кто сильней) с целью заставить ближнего служить тяжелому, удовлетворять его инстинктивные потребности. С этой целью тяжелые люди всегда стремятся поставить ближнего в свою зависимость и этим самым привязать ближнего к себе, вынудить к подчинению.

Очевидно, что деятельность тяжелого носит плотоядно-хищнический и откровенно паразитический характер, т. к. он живет исключительно за счет подавления и эксплуатации воли других. Образно говоря, тяжелый питается жизнью других, рвет глотку ближнего в открытую, по-волчьи или сосет его кровь незаметно, как вампир, в зависимости от обстоятельства. Если нахально, по-волчьи, то жизнь ближнего сначала разрушается (обычно под каким-нибудь благовидным предлогом), а затем вновь строится по уставу тяжелого. А если коварно, по-вампирски, то без особых разрушений тяжелый "доит" свою жертву мирным путем.

Метод своего существования тяжелые не выбирают. Для них он является органической нормой, данной им от природы. Поэтому тяжелых можно назвать талантливыми паразитами, сосущими общественную кровь. Однако свой паразитизм им постоянно приходится скрывать, формально приспосабливаясь к интересам общества.

Навязывание своего устава, своей воли, подчинение кого-то своим интересам, приспособление чужой жизни под себя - это всегда ущемление интересов ближнего, его воли, это, по сути, духовно-волевое ограбление ближнего, это нечестно, а значит и безнравственно. Естественно поэтому, что в глубине своей, по природе врожденной, тяжелые - это люди безнравственные в корне как практически, так и теоретически. И чем тяжелее человек, тем он более грешен в этом.

Однако именно тяжелые более всего стремятся поставить себя поборниками нравственности, входя в эту роль как волки в роли сторожей овец. Прежде всего тяжелый требует нравственности по отношению к себе, и к чьей-то безнравственности он особо чувствителен. Тяжелый понимает нравственность как щит и действует во имя показной нравственности, занимая в этом вопросе Принципиальную позицию. Отсюда складывается впечатление, что он сам нравственный. И порою он даже сам в это верит, т. к. хочет этого.

Но вот сам-то он как раз безнравственный более всего. Он не может выдержать и соблюдать тех правил, которые сам установил своим уставом. Устав тяжелого уж слишком правильный, согласно уставу нравственен и сам тяжелый, но за исключением тех провалов, когда надо съесть овцу. Но этот провал он так обставит, что его безнравственность обернется борьбой за честь, за справедливость и за ту же нравственность. Здесь тяжелый выступает в роли прокурора, который по ночам сам грабит.

Тяжелый нравственен на виду, на словах, а безнравственность порою скрыта от него самого. Он нравственен при условии, если он уже кого-то подмял, под себя, если он уже стоит над кем-то, если он уже добился своего, навязал свой порядок. По понятиям тяжелого очень нравственно соблюдать его устав всем, и вообще нравственно то, что ему выгодно, что работает на него, и не нравственно все то, что ему мешает жить. Нарушение кем-то его жизненного устава тяжелый не выносит органически. Ему очень трудно изменить свой образ жизни даже на короткое время.

Поэтому если кто-то пытается вмешиваться в нравственные принципы, то, по его мнению, это очень безнравственно.

Одним словом, волк очень нравственен, если он уже съел овцу. А если тяжелый еще не удовлетворен, т. е. если волк еще голодный, то нравственностью он только лицемерно прикрывается и спекулирует ею, как ему выгодно.

Тяжелый постоянно грабит духовно, расстраивает чью-то жизнь, вымогает, подчиняет, давит, т. е. он постоянно ходит по трупам. Однако, прикрываясь формально нравственностью, он стремится убедить в своей нравственности окружающих. Для этого ему постоянно приходится обрабатывать общественное мнение, буквально перевертывая действительность с ног на голову с помощью давления, деланной принципиальности, вывертов, демагогии, подтасовки фактов и т. п. с целью, чтобы выгодное для тяжелого желаемое люди принимали за действительное.

Таким образом, паразитируя на нравственности, тяжелые нередко слывут нравственными людьми за счет введенного ими в заблуждение общества. Без такого приспособления жизни общества под себя, без такого оправдания своих якобы благих действий тяжелый выжить не сможет. Поэтому коренную безнравственность тяжелого трудно порою бывает раскусить и поставить его на свое место, т. к. тот заблаговременно заручается выгодным ему общественным мнением.

Тяжелый умеет защищаться по принципу: лучший способ обороны - это нападение. Вот сюда и уходит львиная доля энергии тяжелого, направленная на самозащиту. Тяжелый всегда очень бдительно следит за общественным настроением, которое он создает вокруг себя. Общественное мнение всегда должно быть в его. пользу, во всяком случае формально, чтобы в нужный момент им можно было воспользоваться. Однако не надеясь на это всецело (т. к. в обществе, как правило, тяжелых людей не любят, у них много врагов), тяжелый стремится заручиться юридическим основанием своей деятельности: занять какую-нибудь руководящую должность и с ее высоты, явно злоупотребляя положением или властью действовать свободнее и смелее. Поэтому на Руси у власти всегда возня.

Деятельность тяжелого, направленная на обработку общественного и юридического мнения вокруг себя, составляет большую половину его жизни и отнимает большую половину его энергии. Ему приходится вечно латать дыры "нестойкого" общественного мнения, шитого черными нитками, и через это мнение постоянно наводить туалет и марафет своего благородства, справедливости и нравственности, которых у него по большому счету нет. Это дело их особой важности, дело всей их антиобщественной жизни поневоле.

С этой целью тяжелый нередко создает вокруг себя целый аппарат подчиненных, купленных, запуганных (одним словом, "воспитанных") им осведомителей, соглядатаев, наушников, прихвостней, подставных лиц и разносчиков выгодной для тяжелого лжеинформации. Тяжелый привязывает к себе всю эту нечисть поблажками, подачками, разного рода обязательствами, их зависимым положением и другими особыми Вожжами, эксплуатируя их слабость и безнравственность, по сути, превращая в рабов.

Пользуясь услугами зависимых от него людей, тяжелый с их помощью сознательно разобщает коллектив, в среде которого они находятся, и который в своей массе непозволительно силен и нравственен. В разорванном коллективе легче давить на каждого в отдельности под видом радения о деле, о справедливости, о нравственности и т. п. Таким образом, они создают в коллективе нездоровую обстановку отчужденности, недоверия, нервозности, тягостного состояния, когда сердце разрывается на части. Метод тяжелого при этом один; сначала человека прижать чем-либо, обвинить, прицепившись за какую-либо мелочь, малую провинность, раздуть муху в слона, запугать разоблачением, а потом за свою милость вымогать лояльности. Держать человека в постоянном страхе перед разоблачением, шантажировать и этим самым навязывать ему смирение. Наступать - значит опередить время и предупредить собственное разоблачение. Тяжелый человек любит вокруг себя только виновных, а значит от него зависимых и ему обязанных. Этих виноватых он сам же и создает. С этой целью у тяжелого очень развит инстинкт - держать всех в повиновении, в страхе, в лапах. Он обладает особым чутьем вынюхивать чью-то провинность. А если провинности нет, то специально подставлять человека под удар, т. е. под обстоятельства, содержащие криминал. Человек должен быть виноватым - "виноват ты тем, что хочется мне кушать".

На фоне виноватых тяжелый сам выглядит праведником, любящим порядок. А точнее, скрытно он сам этот порядок разрушает, а вслух он его наводит. Тяжелый живет только на разрушенной жизни, как муха на навозе.

Более того особый инстинкт разрушать жизнь вокруг себя порождает и особую черту характера у тяжелого человека, которому прямо-таки доставляет удовольствие сделать кому-нибудь замаскированную подлянку, кого-то расстроить, взвинтить кому-то нервы, отравить жизнь и т.п. Он духовный садист.

Обидеть кого-то, вывести из равновесия, расстроить чьи-то планы для тяжелого является потребностью. Но лучше, если сам тяжелый при этом остался в стороне, как бы ни при чем. И если у него это получилось, то он нескрываемо доволен, у него благодушное настроение. В это время его даже можно не бояться, как олени не боятся сытых волков. Но если ему долго не удается кому-то напакостить, то он от этого сам болеет самым натуральным образом. Он лихорадочно ищет отдушину, и тут уж ему не попадайся: очередная жертва ему нужна как воздух. Ему бывает хорошо только тогда, когда другим плохо. И трудно предугадывать, что он сделает в таком состоянии в следующую минуту: какую жертву он себе выберет и с какой стороны на нее навалится. Это говорит о том, что обвиняют тяжелые люди кого-то не только по необходимости использовать вину другого в своих корыстных целях, но и просто по потребности, даже если в этом нет явной необходимости. Этот особый хищный инстинкт у тяжелых людей является потенциальной защитной реакцией их организма, как, к примеру, у волка, который режет овец больше, чем может съесть.

Потребность грызть жертву, даже когда в этом нет необходимости, с виду кажется аномальной, психически ненормальной. Однако удовлетворение инстинктов всегда является самоцелью. А конкретная необходимость в этом является только совпадением с потребностью. Необходимость, т. е. окружающие обстоятельства не являются причиной нижеописанного безнравственного поведения тяжелого. Причина заложена в нем самом, в недрах его организма, в структуре.

По этой причине тяжелые люди, естественно, всегда являются повышенным источником конфликтов. Явная несправедливость и вредоносность хищника определяет к нему и отношение. Замаскировывать свои действия не всегда удается. Тайное становится явным. Тогда нередко в расплату за содеянное тяжелый становится козлом отпущения, и его сильно бьют. К примеру, как Сталина. Поэтому с присущей им эмоциональностью тяжелые люди органически ненавидят того, кто разоблачает их суть, кто разрушает выстроенные ими системы жизни с искусственными тупиками, уводящими течение жизни в нужную им сторону, кто таким образом в прямом смысле мешает им жить. Нередко такие разоблачения делают другие тяжелые люди, т. к. именно они на себе прежде всего тоньше всех чувствуют отрицательное влияние действий первого.

Схватившись, они порою ведут борьбу не на жизнь, а на смерть с присущей им жестокостью, принципиальностью, настойчивостью и напористостью. Каждый стремится немедленно убрать с дороги другого, унизить, низвести, пригнуть, свалить, "съесть". При этом в ход идет любая подлость, любое коварство, вплоть до убийства. Здесь для достижения цели все средства хороши.

Тяжелые люди не терпят друг друга, т. к. во-первых, каждый не поддается влиянию другого, а во-вторых, каждый стремится подмять под себя другого. К какой-то неволе тяжелые люди особенно чувствительны. Поэтому тяжелый с тяжелым - антиподы. А если они вынуждены по каким-то причинам быть близко, то они враги (явные или скрытые, в зависимости от обстоятельств), т.к. два одинаковых паразита не могут паразитировать друг на друге. Сами они такое противостояние могут объяснить, например, отсутствием нравственности у своего антипода, недостаточностью его воспитания или отсутствием оного, но не своим собственным характером. Обвинять себя или признавать свою вину тяжелые неспособны. В лучшем случае они могут признать тяжесть своего характера вообще, но не свою вину в каком-то конкретном случае. А вообще каждому человеку свой характер нравится. Тяжелые полагают о себе, что они сильные личности со своим высшим понятием о нравственности. Но как раз именно по причине безнравственности у тяжелых людей постоянных друзей не бывает. Порою бывшие друзья тяжелых (как правило, это люди слабые) даже не могут объяснить, почему они порвали с последними. Но вырвавшись от них однажды, попадаться снова в их лапы они не захотят. Несмотря на такое обилие отрицательных качеств, тяжелые люди держатся в обществе за счет имеющихся у них и положительных качеств и, главное, за счет того, что они, как правило, очень трудообильны. Они выгодные работники, часто очень способные и даже талантливые. На них возят воду, они работают за троих. Их нельзя назвать трудолюбивыми, но пашут, они как волы. За это их терпят. Тяжелые люди настолько энергичны и мощны, что давать людям они могут не меньше, чем брать от них своим паразитизмом. И тяжелые люди этим умело пользуются. Если говорить не только о продукции на-гора, а вообще о вреде" и о пользе тяжелых, то окажется что общего вреда от них больше, чем пользы, потому что они антидиалектики в стратегии бытия. А это не сразу заметно и поэтому очень опасно. Если на производстве начальником является тяжелый человек, то он сам и его коллектив много производят. За такие тактические способности его терпят вверху, зная о его пакостных отношениях с коллективом. А он, пользуясь относительной безнаказанностью, превращается нередко в тирана, деспота, самодура, на вверенный коллектив смотрит, как на свою вотчину, где он полноправный хозяин с монопольным правом карать.

Он буквально издевается над людьми, травит их души, выматывает, сосет кровь. По этой Причине в его коллективе большая текучесть кадров, никто не может сработаться с ним. Бывает, что и ему за это дадут по шапке. Но пока это случится, пока все жалобы на него возымеют действие, сколько он крови людям перепортит! Невольно задумаешься, что лучше: терпеть его за его порою огромные трудовые и другие способности или не допускать к людям близко, чего он явно заслуживает. Сколько тяжелые производят материального, столько и разрушают ценного и полезного духовного. А если точнее, то они производят второстепенное за счет разрушения главного. Они делают видимость прогресса с одной стороны и разрушают его с другой - с корня. Поэтому фактически они не делают прогресса, а только подрывают его. Тяжелые - это общсственно-би ологическая тяжесть всего общества, тормоз общественного развития. Тяжелые - это мера общественной инертности, мера ее материальности.

К тяжелым людям относился Наполеон. Сначала он побеждал, потому что умел обмануть, обработать общественное мнение. Он убеждал народ тех стран, которые завоевывал в том, что его устав (его строй) более прогрессивный. Т.е. Наполеон делал вид, что он нападает с благородной целью как освободитель, дабы изменить ненавистный народу старый строй. И ему поначалу верили, т. к. наполеоновский строй действительно выглядел прогрессивным. Народ поддерживал его, видя в нем своего спасителя.

Его военной тактикой было: разобщить противника и бить его по частям, победить и навязать свой (кстати, не менее кабальный) строй. Ощутив наполеоновский гнет, народ понял, что сам Наполеон никакой не революционер, а просто завоеватель и тиран. Народ больше не стал его поддерживать. Вот тогда Наполеон и проиграл.

Все это Наполеон делал из личных инстинктивных потребностей подавлять и приспосабливать жизнь народов под себя. Практического прогресса в развитие общества он не внес, а напротив, только тормозил развитие Европы и, в частности, Франции. Недаром после этого даже имя Наполеона во Франции было запрещенным.

К тяжелым людям также относится Ленин, который во всем сравним с Наполеоном. Если сравнить по объему всю пользу и тот вред, которые Ленин принес людям, то вреда окажется больше. Ленин тоже действовал как освободитель, и его народ тоже поддерживал. Но именно Ленин отбросил всю страну в рабство. Со своими врагами Ленин обращался так же: разобщал и бил по частям. В лице Ленина история повторялась. Сейчас его народ уже не поддержал бы, и нет сомнения, что ленинская партия будет запрещена.

* * *

на главную страницу