|
Номинация
"Самая
страшная история"
Свириденко Константин
Долина
...ты совершил три преступления, негодяй! :
Ты беспризорный, беспаспортный и безработный!
Большой, отливающий коричневым блеском, таракан спрыгнул с абажура дешевенькой
люстры прямо на раскаленное стекло электрической лампочки и закружился
по ней, обжигая конечности. Его несоразмерно огромная тень метнулась по
голой стене, на мгновение обесцветив рельефные трещины в штукатурке, накрыла
Сережкины рисунки, где танки стреляли по самолетам, и исчезла, уступив
место прежнему яркому свету лампочки, слишком мощной для такой комнаты.
Что поделаешь! Какую смог стащить...
Сашка грустно перевел глаза на стол, за которым сидел: последствия вчерашней
пьянки и не думали исчезать. Четыре мутных , граненых стакана , засохшие
крошки хлеба на газете, пепельница из консервной банки, доверху наполненная
окурками, из которых уже ничего не выжать. Как болит голова! Хорошо, хоть
всю водку не выжрали - тут, в бутылке, вроде есть чем похмелиться...
Он налил четверть стакана, поднял его трясущейся рукой и зачем-то посмотрел
на свет - водка как водка! Конечно, разбавленная ацетоном - чертовы кооператоры!,
вот ведь как трещит башка! - но выпить надо. Иначе он - не человек! Иначе
сегодня ничего не добудешь, а семью чем-то нужно кормить. Жена с сыном
ушли к замужней дочери, значит, вчера поели там. И то хорошо!
Сашка опрокинул вонючую отраву в горло, задрав к потолку давно не бритый
подбородок, дернул кадыком:
- Уф!
Рука, нервно шарящая по столу в поисках закуски, нащупала мятую аллюминевую
миску, полную холодной вареной капусты - вчера притащил с Долины - какая-никакая,
а все еда! Закусил.
Вчера повезло - машина мягкой, подгнившей капусты и несколько ящиков подпорченной
тушенки - было из чего выбирать! Правда, и конкурентов на Долине - хоть
отбавляй! А что поделаешь? Жрать людям нечего, работы нет, вот и прутся
на городскую свалку с рюкзаками и авоськами. Кондуктора в автобусах ругаются,
выгоняют - дескать, воняет от вас как из навозной кучи. А жрать-то что-то
нужно! Тут, главное, знакомую кондукторшу иметь - чтобы провезла бесплатно,
да сильно нос не воротила, ну, хотя бы виду не показывала. Конечно, надо
ей на глаза иногда и в чистом виде показываться - нельзя по городу ходить
в том, в чем на Долину ездишь, а то совсем уважать перестанут. Эх, жизнь
пошла, собачья! Раньше, при коммунистах, работал себе на руднике, знал,
что десятого числа будут деньги. Конечно, немного, но на жизнь хватало!
Да сам - дурак! Пить надо было меньше: кто пьет умеренно, тот и сейчас
там работает. Ну, тоже, зарплату по полгода задерживают - наверняка начальство
в банк под проценты кладет, так что и с работой нынче - не очень-то...
Выпитое возымело действие - голова у Сашки слегка прояснилась, и даже
почти перестала болеть - страшно захотелось курить. Он сунул пальцы в
банку с окурками, выбрал несколько штук, пожирнее, и, оторвав кусок от
валявшейся на полу газеты, высыпал на него черно-желтый табак. Скрутил
самокрутку, жадно затянулся - горьковатая газетная бумага привычно защипала
горло, дым попал в глаза. Сашка зажмурился, вытер выжатую слезу и снова
посмотрел на бутылку - порядок! Еще порция есть, а больше и не надо. Пока
не надо, а то ничего не успею!
Он встал со скрипучего стула и прошлепал босыми ногами до кровати - хоть
заправить! Да одеваться надо. Нет, сначала допить - чтоб от одежды Долиной
не воняло.
Сашка вернулся к столу, плеснул остатки водки в стакан и одним махом опорожнил
его. Теплая волна упруго пробежала по его исхудавшему, стареющему телу
и словно принесла заряд обманной бодрости - движения стали четче и резче,
в голове легонько, приятно зашумело.
Сашка вышел в крохотный коридорчик, "совмещенный с кухней и туалетом",
как пошутил один знакомый, и стал одеваться при неверном свете голой лампочки
- в коридоре люстры не было. Зато там стоял здоровенный старый холодильник,
пятидесятых годов выпуска, и миниатюрный кухонный столик, заменявший собой
все - здесь пили чай и Сережка делал уроки, а зимой сюда складывали шапки
и варежки, придя с улицы. Сашка передернулся, вспомнив о зиме. Бррр! Хорошо,
что сейчас - лето! Только жалко, короткое оно у нас, на севере.
Распрямившись, Сашка глянул в треснутое зеркало, прибитое к двери, отделяющий
туалет от коридора - из помутневшей дали на него смотрел не расчесанный,
небритый мужчина, выглядевший много старше своих сорока восьми лет. Тронул
заскорузлыми пальцами шрамы на покрытой щетинной щеке - сосед зашел пару
месяцев назад! Ну, выпили, что-то не поделили. А он мужик здоровый...
Тогда и жене досталось, а сам Сашка две недели встать не мог. В туалет
кровью ходил, а ничего, оклемался. А коль оклемался - надо жить! Благо,
пока есть где - из этого бичевника никто не выселит, хоть за квартиру
уже два года не плачено. Про электроэнергию и говорить не стоит! Конечно,
горячей воды нет, но почему-то ни свет, ни отопление не отключают, так
что - как люди! Как все в этом городе, в этой стране...
Сашка оделся, взял рюкзак, найденный там же, на Долине, правда, пришлось
подштопать, но еще вполне ничего, крепкий и вместительный! Одел его на
одно плечо и вышел на улицу через подъезд, не освещенный ни единой лампочкой.
Оглянулся на свою "малосемейку" - серое пятиэтажное здание мрачно
смотрело на этот мир черными дырами подслеповатых окон. Половина стекол
в доме отсутствовала, а кое-где оконные проемы были забиты не струганными,
почерневшими досками. Унылая, полуоткрытая дверь подъезда несмело поскрипывала
рассохшимися петлями, чуть покачиваясь на ветерке. Сашка сплюнул набежавшую
слюну и пошел к автобусной остановке. Снова захотелось курить, и окурки
сигарет валялись вполне приличные, но на остановке были люди, неудобно
при всех поднимать!
Сашка пропустил два автобуса - злые контролерши! - а на третьем повезло.
Хорошая девчонка, раньше вместе на руднике работали, так что доехал до
фабрики без проблем. Подождал, пока отойдут вышедшие пассажиры, подобрал
возле урны жирный, длинный окурок "Примы" - что смотреть на
бычки с фильтром - ими не накуришься! - чиркнул спичкой и почти весело
шагнул на дорогу, ведущая к свалке. Чуть покалывало сердце, но это от
вчерашней пьянки, пройдет. Да тут идти-то, километра три, от силы! Сашка
вскинул рюкзак на плече поудобнее и бодренько зашагал среди низкорослых,
чахлых березок, немыслимо изогнутых северными ветрами.
Из-за поворота, окутанный клубами пыли, тяжело загрохотал едущий навстречу
контейнеровоз.
- Академики, черт бы вас побрал! - Сашка зло сплюнул песок вслед проехавшей
машине - толку от вас никакого! Понавезут на Долину всякой дряни. Вчера
тоже были, вывалили кучу химикатов прямо на капусту, сволочи! А вдруг
отравишься их чертовой химией? Ладно, сам, а то еще и ребенка потравишь.
Сашка любил сына. Когда родилась первая дочь, в семье у них что-то не
заладилось, пошли скандалы и, как результат, развод... Сашка уехал с севера,
помотался по России, посмотрел теплые края, но нигде так и не прижился.
Из года в год кочевал на новое место и вдруг, ни с того ни с сего, через
семнадцать лет вновь вернулся в Апатиты. Город похорошел, работы на рудниках
хватало и как-то однажды Сашка встретил бывшую жену. Посидели у нее в
комнатушке, выпили, поговорили. Как-то само собой все срослось, встало
на свои места, и остался Сашка жить у нее в малосемейке. Родился Сережка,
старшая вышла замуж, получила квартиру - слава Богу, вовремя! Сашка и
тогда здорово закладывал за воротничок, но платили неплохо, так что немножко
собиралось на сберкнижку - хотели купить маленький домик. Не на юге -
там дорого было, хотя бы в средней полосе, да пришел к власти Горбачев
с его перестройкой-перестрелкой, будь он не ладен! Мгновенно все Сашкины
сбережения обесценились, сейчас столько булка хлеба стоит! Обокрали народ,
а Сашка от обиды запил еще сильнее. И вылетел с работы. Так сокращали
бы бездельников в конторах, ведь у нас: на место одного с сошкой - семеро
с ложкой! Вон, объединение "Апатит" - пять рудников, три фабрики
- банкрот! А начальство себе новенькие "Форды" понакупило, для
служебного пользования! Вот так!
Сашка выбросил начинающий прижигающий губы окурок на обочину и вновь поправил
рюкзак.
Поздновато иду! - подумал он и заволновался. Вдруг сегодня что интересное
выбросили на Долину - конкуренты мигом переберут все съедобное! Тут народ
такой - только не зевай! Много нас, бедолаг нищих, а кушать всякому хочется!
Бывают дни, человек сорок, пятьдесят шляются по свалке, разгребают кучу
мусора. Все надеются на счастливый случай. Все есть на Долине - и еда,
и одежда, и обувь. Подштопал, подлатал - вот тебе и тепло! Вон, знакомый,
Васька, притащил недавно домой пару кресел - только углы пообтерты, а
так - вполне приличные, мягкие, хорошие кресла! По-разному живут люди
- кто-то богатеет даже. Ну, понятно, кто -кто ворует или торгует. Хотя
- это одно и тоже. Сейчас просто - был бандитом, стал кооператором. Или
наоборот. Все перемешалось в России. Закона нет, вот беда-то в чем! Конечно
на бумаге-то они есть, законы, да только кто их исполняет? Да никто! Вон,
радиозавод не достроили, так сам же Сашка с дружком ползал весной по скользким
опорам, снимали кабеля, обжигали, сдавали медь кооператорам. Вот бы с
железной дороги медь собрать, но там - если поймают - голову открутят!
Конечно, сейчас в тюрьме - лучше, чем на воле, там хоть кормят, а семью
куда девать? Подохнут же с голоду?
Опять кольнуло сердце, да так сильно, что Сашка приостановился. Вот же
зараза! Это всё от нервов. Лечиться надо бы, а кто его сейчас лечить будет?
В поликлинику без страхового полиса не пойдёшь, а чтобы получить полис
- надо на биржу вставать, такую очередищу отстаивать! Ну её к чёрту, эту
бумажку, так всё пройдёт!
Сашка, превозмогая боль, набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул
- боль поутихла, но совсем не прошла, оставалась где-то в груди, в жилах,
как будто что-то мешало свободной циркуляции крови.
- Да, ладно - решил Сашка - Долина - вот она, за поворотом. Пойду потихонечку
- все равно, хоть что-нибудь, да достанется мне. Вот бы, как на той неделе,
кооператоры выбросили куриные окорочка! Или колбасу, как в прошлом месяце!
Сашка тогда был первым - полный рюкзак копченой колбасы приволок домой.
Нормальная колбаса - только скользкая немного. Помоешь, почистишь, и все
путем, а если еще пережарить - вообще ничего не чувствуется! Тогда дома
- как будто праздник был!
- Черт, как же больно! - Сашка выругался и остановился передохнуть: перед
ним открывались просторы Долины, городской свалки. Острая боль в сердце
сменилась тупой, ноющей и разрасталась, расползалась по всему телу.
- Что за чертовщина? - удивился Сашка, такого с ним никогда еще не было.
Он присел на пенек, оставшейся от спиленной березки и взглянул вверх -
серое северное небо прогоняло сквозь себя рваные клочья низких облаков
- серое на сером!
- Вся жизнь серая! - подумал Сашка, держась правой рукой за сердце. Боль
поползла через плечи в руки и он глухо застонал:
- Не нажрался ли я тут чего-нибудь? - поздняя догадка кровавой вспышкой
полыхнула в мозгу и перед Сашкиными глазами встала вчерашняя гора скисших
капустных кочанов и огромная бурая лужа, вытекающая на капусту из прорванной
металлической бочки.
- Точно, академики какую-то гадость выкинули, а я сожрал! - Сашка внезапно
весь взмок, страх удушливой волной разлился по его телу, еще более ослабив
сопротивляемость организма. Боль дошла до кончиков пальцев. Сашка взглянул
на свои руки и хотел закричать от страха, но из горла вырвался только
тихий хрип. Он боком упал на траву, не прекращая смотреть на свои запястья
- в его венах и артериях медленно ползло что-то длинное, тонкое, узловатое,
и Сашке было безумно страшно смотреть, как в нем, в его крови, двигается
что-то живое, чужеродное, но и не смотреть он тоже не мог. Он хотел кричать,
плакать, выть от боли, и он выл, но про себя... Так продолжалось довольно
долго, Сашка онемел и совершенно не мог двигаться. Страх внезапно сменился
равнодушием и полной отрешенностью:
- Конец мне. Только вот Сережку жалко! - подумал Сашка, но это был еще
не конец. Внезапно, в одно мгновение, все бугорки, двигающиеся в его кровеносных
сосудах, разом дернулись, напряглись и прорвали стареющую Сашкину кожу.
Он только глухо охнул, и его изумленным глазам предстали десятки, сотни
тонких, нежно-зеленых ростков, появившихся из его тела.
- Господи! Это что же за дерево - как глисты... - успел удивиться Сашка
и резкая боль пронзила его голову. Взгляд помутился, но он еще различал,
как ростки развернули свои бледно-зеленые листочки. Сквозь свежую поросль
его плоти виднелась дымящая со всех концов свалка, по которой топтались
завсегдатаи Долины, вороша палками мусор.
- Надо же, я - деревянный! - мелькнуло в угасающем Сашкином мозгу, и он
хотел на последок крикнуть:
- Деревянные вы все! - имея в виду всех: всю свалку, весь город, всю страну,
но не смог. Новый порыв растений-глистов взорвал его голову свежим, бурно
начавшим свой рост, кустом побегов и остановил работу мозга.
А Долина курилась десятками горящих и затухающих костров и по ней все
также ходили обреченные, собирая себе еду, одежду - все, что нужно человеку,
чтобы оставаться человеком. Даже если он деревянный.
|