Истинное лицо? :-)  
О конкурсе Правила Работы Форум
 

 

Номинация "Юмористическая миниатюра"

Игорь Смирнов

Кафе

Когда все началось? Может быть, когда мы решили открыть кафешку? Мороки была куча - бумажки, бумажки, бумажки, беготня по расплавленному асфальту, пахнущему вдохновением всеми забытого инженера, придумавшего его. Мы долго боролись, уже почти отчаяние посетило нас, хотелось все бросить, но мы победили.
Как мы ждали открытия! Как волновались! Придут ли люди? Пока маляры и каменщики вершили свою кропотливую работу, и разруха стояла такая, что казалось, только изощренный геолог может заглянуть сюда, чтобы открыть чашечку кофе, мы выбрали картонку поровнее, и побелее, и красным фломастером вывели: "Кафе откроется 21 мая". Нам еще хотелось написать, что мы ждем всех, и всем будем рады, что просим всех зайти. Пока мы думали об этом, фломастер выводил точки и линии по краям картонки. Мы так и повесили ее на входной двери - "Кафе откроется 21 мая" в окружении арабской вязи - кто умеет читать, тот поймет!
На многое не хватило средств, но пять столиков, по три стула у каждого, стойка, касса, и удобства, а также, окна на солнечную сторону нашего перекрестка, в специально построенном домике на тротуаре. Самое главное, конечно, было в окнах, именно через них мы научились разговаривать с небом, слушать небо, спрашивать небо, струиться под небом (но об этом позже). Кафешка стояла на перепутье многих дорог, можно даже сказать магистралей, полных проносящимися. А дальше был мост в следующую жизнь, и все они мчались туда. Мы уже смутно начинали понимать, что и нам придется туда. Впрочем, те, на том берегу тоже понимали, что им придется сюда, так что мы не волновались.
"У развилки" - так мы назвали свое кафе. Мы хотели принести людям радость, отдых и, может, капельку другой жизни, ну и заработать немного денег. Нам тогда казалось, в этом есть смысл.
И люди потекли. Мамы с беззубыми рыжими девочками, не умеющими сидеть на стуле, и есть пирожные, школьники с набитыми портфелями за мороженным и жвачками, студенты за пивом с шерстяными девчонками, все так же ругающимися матом и курящими. Тут все было просто - они приходили за соком и получали сок, плюс капельку нашей заботы, или спокойствия, или романтики, или чего-то еще, что они могли здесь найти.
Они были очень разные - веселые и печальные, вежливые и грубые; манер им в основном не хватало, к сожалению. Они шли своими прямыми по жизни. И мы были рады сделать им что-то приятное, хотя и не показывали этого. Мы стояли за стойкой, у нас ныли ноги, от сквозняков завелся насморк, балансы не сходились, не просто было, да, но мы этого хотели.
Были типы, которые нас раздражали - с высоко-высоко поднятыми носами, с гипер надменностью, с как будто татуировкой вышибленном на лбу лозунге: "Вы мне должны!". А что мы вам должны за ваши 5 р., кроме чашки и ложки (которые мы сами за вами потом уберем)?! Они нас раздражали жутко своими плевками на пол, псевдокультурой, манерой говорить, а потом уже одним своим появлением. Но мы научились бороться с их хамством, даже выживать со своей территории.
За днем всегда приходит вечер, а с ним и другие люди - постарше. Они обычно набивались все сразу и начинали клубиться: "200 грамм водки, 75 коньяка, закуски не надо". Они нам казались непредсказуемыми и страшными, дикими и жуткими типами, почти исчадиями ада, сосудами полными мрачных мыслей и нецензурных выражений, которые мы научились не воспринимать, хотя, поначалу, нас сильно задевало. Они оккупировали столики, и, словно запирались в своем кружке, не обращая внимания ни на прямые взгляды, ни на крики-оклики.
Мы их побаивались. Они были такими мрачными и угрюмыми вначале, уже вполне сносными после второго захода, радушными после третьего, а после четвертого, если они начинали бузить, мы нажимали красную кнопку под стойкой и они исчезали в крепких руках охранников. Мы отгородились от них стойкой, кнопкой, табличкой "Открыто до 12 ночи", и терпели - ведь они приносили основной доход.
Значительно позже, когда езда по рельсам утра: сок - жвачка, пиво - сигареты, наскучила, осточертела, зависла сосулькой ртутной, мы стали приглядываться к ним, к вечерним - они тоже оказались разными. Они часто были очень тактичны и уважительны, часто замкнуты, часто открыты, как родственники. И нам стало их жалко - почему они жгут свою жизнь? И мы им даже простили алкоголизм, не то чтобы простили, но признали дозволенным. Долго блуждали мы, плутая в поисках причины в полупьяных дымом табачным полных беседах о достижениях и поражениях. Мы позволили им быть ближе, зря конечно, мы сочувствовали, желали им лучшего. Со временем мы даже научились не поддаваться и не проигрывать, быть на равных, чуть вдалеке. У каждого была своя боль, и каждый хранил ее, как нечто бесценное, спрятав за сотней золотых дверей, усыпив ее, как царевну в хрустальном гробу, став саркофагом малолитражным (200 водки-75 конька). Они любили ее, как дар, делали вид, что все О'кей, но боль чесалась, проползала в уголках фраз наркотичным любованием своей мукой. И, поняв это, мы отважились говорить им правду. Не всем, конечно, но лишь готовым. Ведь причина их проблемы в них самих. И мы слушали их боль, спрашивали их боль, мы говорили с нею, рассказывали ей, а она смеялась. Мы даже научились позволять им самим говорить с их болью. Они обалдевали, ведь все, что им было нужно - это понять и простить. Немого позже они становились благополучными выбритыми симпатягами, или очаровательными дамами, и исчезали в своем будущем, и мы не обижались. Мы так долго слушали их, что у нас самих завелась к себе жалость и самолюбование.
Время шло быстро, а жизнь еще быстрее. Мы стали почти братьями, пили и гуляли вместе, и деньги перестали иметь значение, бухгалтера мы уволили. Мы смотрели на них пристально и открыли первый закон жизни
"Not needed - Erase"
"Не нужен - удалить"
Стоило человеку решить, что он не нужен, как он пропадал. В конце концов, каждый хозяин своей жизни и ничего тут не поделаешь.
Попадались и такие у кого, словно на лбу было написано: "Not needed" - это читается по поведению. Одного громилу мы запомнили хорошо - как лучезарно он улыбался, как весело собирался прожить свою жизнь. Мы даже налили ему конька на дорожку. Не с тех ли пор мы так боимся клокочущей бездны одиночества?
***
Машины текли по магистралям, люди текли через наше кафе. Нам стало казаться, что это навсегда, что это постоянно, что жизнь нас интегрировала, всадила, вплела в этот перекресток. Что, как не крути, все равно останешься здесь. Со временем нам стало тяжело вставать по утрам, а люди начали утомлять и раздражать, и погода, и НЕБО. Мы стали даже пересчитывать купюры, которыми нам платят. В один снежный вечер, в усмерть усталые от назойливых клиентов, недостачи, гула машин за окном, снега, мы вдруг почувствовали, что вот КРАЙ. И мы стояли на этом месте, не смея пошелохнуться, будто нам в глаза глядел голодный тигр. Время между движениями секундной стрелки успевало разбухнуть и обмякнуть. Многие секунды стояли мы так, прозрачные, безмысленные. Воды в рот, руки, ноги, мозг набравшие, пока не пронеслось тревожное черное, не заметив. На крыльях освобождения добрались мы до дома, уснув таким глубоким и детским сном, что позавидовала бы спящая красавица. На утро нам все показалось пустым и пройденным, ни пьяные, ни трезвые откровения не несли ничего нового. Тогда мы закрыли наше кафе и пошли через реку, открыв второй закон жизни - ни к чему нельзя привязываться с наружи - это все не твое, только к течению внутри. И мы потекли под нашим небом дальше, туда, где хорошо забытое старое отражается в настоящем и ждет наполнения нами.
21.05.01 Игорь Смирнов

 

 

обсудить работу на форуме

подробная информация о конкурсе

на главную страницу сайта