Номинация "Мистическая история из жизни"

Д. Оули

Феномен

Поезд метро, размеренно покачиваясь, мчался, словно в никуда. Руководитель студии клас-сической музыки Рипли, утомленно прикрыв глаза, покачивался в такт движения электрички. Не дремалось. Из головы не шел вчерашний разговор с директором консерватории - Гратом. Он не видел в этом разговоре никакого смысла. Директор, видите ли, не хочет, пропустись на обучение какого-то там абитуриента! Напрасная трата времени! Консерватория не музыкаль-ная школа, сюда не берут детей, пусть даже и оч-чень влиятельных родителей. Главное мери-ло - это талант, да-да талант, и не просто зачатки его, а именно развитый полновесный талант младых Моцартов и Бахов, Чайковских и Малеров! Только дарование является пропуском в их наилучшее в мире учебное заведение! В конце концов настоящее искусство сфальсифици-ровать нельзя, рано или поздно его придется показывать широкой публике, а публику долго обманывать не удавалось никому.
Сам Рипли не всегда был руководителем студии. Когда-то он по праву считался одним из самых талантливейших музыкантов своего времени. Если бы не автомобильная катастро-фа, в которую он попал лет пятнадцать тому назад, мир наверняка преклонял бы колени пе-ред виртуозом-скрипачем. А теперь неисправимо искалеченные руки, одна из которых бес-сильно висела вдоль тела, навсегда закрыли дорогу к Олимпу славы. Но талант артиста не остался навсегда невостребованным, за его "головой", и в особенности опытом, стали охо-титься самые престижные учебные заведения планеты, и после долговременных раздумий Рипли остановил свой выбор на N-ской консерватории. Не деньги и слава определили такой выбор, а годы, берущие от расшатанного тела свое. До нового места работы было просто по-дать рукой!
И вот теперь вчерашний разговор, словно навязчивый фильм-однодневка Голливуда, в мельчайших подробностях прокручивался перед внутренним взором, и ничего с этим музы-кант поделать не мог….
-Мистер Рипли, ни в коем случае не зачисляйте Конана Дью! В случае его приема в ва-шу студию вы лишитесь работы! Это я вам гарантирую - директор консерватории не шутил. Его полное красное лицо чуть не разрывалось от напряжения, угревая сыпь казалось, вот-вот лопнет и проклюнется наружу.
Рипли только лишь успел пожать плечами, но за эту секунду в голове успела вспыхнуть и погаснуть возмущенная мысль: «А мне то, что до этого, мог бы и не брызгать слюной. А просто сказать, такого-то не принимать, провалить и все!». Однако шутливо и угодливо вы-гнувшись в сторону директора, он опустил глаза и тихим спокойным голосом произнес:
-Можете не волноваться, сэр, не думаю, что с этим могут возникнуть какие-то пробле-мы. В наше время не так то просто отыскать пару другую достойных кандидатов в ученики в такой степени престижного учреждения.
Директор как будто не слышал слов Рипли, он продолжал, но теперь уже в форме инст-руктажа давать приказания на счет приемного экзамена:
-Этот Дью - сумасшедший! Может он и талантлив, не спорю. Но престиж нашей кон-серватории дороже любого таланта! Не удивлюсь, если даже только за время экзамена он су-меет развалить наши многовековые стены!
Рипли удивленно приподнял глаза. Узнать из уст директора о потенциальном таланте поступающего!? Такого ему не доводилось услышать от директора никогда! Даже многочис-ленные легенды студенческого фольклора умалчивали об этом!
-Что бы вы от него не услышали. Не принимайте близко к сердцу. Найдите сто, нет, две-сти причин, по которым он не подойдет к обучению именно у нас! - подвел итог шеф….
Поезд остановился, объявили остановку консерватории. Людская волна подхватила, и слегка закружив, вынесла старого музыканта на перрон, толпа внезапно схлынула, в считан-ные секунды, опустошив платформу станции метро. Кроме самого Рипли, стоявшего и, нето-ропливо поправляющего смятую в давке одежду, на дальнем конце перрона, обнявшись, стояли юноша с девушкой. В любом другом случае он бы не обратил на них никакого внима-ния, но тут случилась необычайная вещь. Проходя мимо этой парочки, внутри его души, вне-запно запылала неземная благодать. Вдруг стало светло, тепло и уютно, исчезли все заботы и тревоги. Окаменев от неожиданно нахлынувших чувств, ошеломленный, он обернулся к мо-лодым людям, как бы у них ища повод к необычайности своего состояния.
Рваные грязные джинсы и стоптанные кроссовки молодого человека никак не вязались с роскошным костюмом от кутюрье на его спутнице. Но не это поразило Рипли.
Юноша стоял неподвижно как статуя, левой рукой придерживая девушку за талию. Взгляд застывших карих глаз казалось, был безумен и блестящ, насмешлив и горд одновре-менно. Девушка же стояла перед ним на цыпочках, нежно обняв обеими руками его за шею и что-то быстро, словно читая молитву, шептала ему на ухо, в то же время озорно поглядывая в сторону Рипли. В ее глазах было столько любви, что ее хватило бы на всю Землю! Эта не-ожиданная любовь пронизала всего старика, с ног до головы, проникла в самые отдаленные и даже неведомые ранее уголки души несостоявшегося гения, заново открывая и облагоражи-вая их одновременно. И это притом, что это чувство явно не предназначалось для старого му-зыканта! Ощущение горькой досады за свою старость вначале наполнило Рипли до краев, а затем внезапно сгинуло без следа под новыми лучами незнакомого ему прежде чувства. Он моментально опомнился и, не оглядываясь, поспешил к выходу на поверхность….
Экзамен длился уже три часа. Абитуриенты заходили в зал в сопровождении своих близких - здесь это не возбранялось. Исполняли заранее заявленные произведения, потом почти все из них оставались в зале и смотрели выступления следующих. Во избежание не-нужных споров и претензий, результаты прослушивания сообщались только через день-два по почте, или в канцелярии консерватории, поэтому первые могли в какой-то мере оценить свои шансы. Вскоре явные признаки усталости незаметно подкрались к членам комиссии, прежде всех зевнул директор консерватории, следом за ним приложила руку к распахнутому рту роскошная блондинка из ведущего городского оперного театра. То здесь, то там стал до-носиться до слуха хруст потягиваемых суставов. Было решено сделать небольшой перерыв, перекусить, выпить по чашечке кофе или минеральной воды. Тем более что претендентов на поступление в консерваторию, оставалось не так уж и много, всего пять или шесть человек. Проходя мимо, директор Грат строго и многозначительно выставив вверх указательный па-лец, глянул на Рипли, напоминая о вчерашней беседе. Тот подтверждающе наклонил голову, хотя если честно, он уже не помнил даже фамилии будущего горемыки. Через минут пятна-дцать-двадцать все вернулись назад….
-Конан Дью! - консьерж широко распахнул двери, и для Рипли аудитория наполнилась все тем же щемящим чувством недосягаемой и неизведанной, всепроницающей любви. Как ни странно, первой в помещение вошла девушка со старым скрипичным футляром в руке, и члены комиссии удивленно переглянулись, но юное создание вопросительно повернулось к распахнутой двери, и оттуда влетел, нет, вторгся вихрь! Всклокоченные вьющиеся черные волосы, раскиданные веером по узким плечам, расстегнутый ворот джинсовой рубашки с ба-хромой по обоим рукавам взмок, а метающий молнии сумасшедший взгляд, заставил комис-сию откинуться в креслах назад, и вдавиться в спинки.
-Где? – вскрикнул юноша, ища глазами подругу.
-Конни, не спеши, ты будешь играть здесь - спокойно и ласково отозвалась та.
Дью посмотрел своими безумными глазами на присутствующих, взгляд чуть задержался на лице Рипли, затем повернулся к девушке и выхватил из ее рук футляр, а из него скрип-ку…. Зал ахнул и застыл в изумлении - безумец держал инструмент Страдивари! Со скрипкой великого мастера Дью буквально подлетел к роялю, небрежно метнул ее на полированный край. В зале раздался чей-то приглушенный стон….
-Что играть? - он наклонил голову набок и вопрошающе посмотрел на спутницу и в то же время извлек потрясающий по звучанию аккорд из черных недр рояля. Комиссии для него словно не существовало….
Только теперь Рипли обнаружил, что в экзаменационном листе не было указано, что именно будет исполнять этот странный абитуриент.
-Играй по настроению, давай что-нибудь из нового, из своего….
-Позвольте-с! - подал голос очнувшийся директор консерватории - в документах надо указать автора и название произведения….
-Да, конечно, простите,… напишите, автор Конан Дью. Без названия.
Девушка немного покраснела и виновато посмотрела на присутствующих.
-Хм! Интересненько, он у нас еще и композитор! Да ладно, пусть играет что хочет….
Юноша резко, почти неуловимым движением обернулся к комиссии, но смотрел только на подругу:
-Жанна, ты действительно хочешь, чтобы я играл перед ними? - в ответ на эти слова в президиуме возмущенно зашумели экзаменаторы, а в зале зашипели язвительные смешки.
-Да Конни, очень хочу! - решительно произнесла девушка.
Дью также быстро повернулся обратно к роялю и на секунду замер, затем широко взмахнул тонкими кистями рук….
То, что случилось впоследствии, Рипли не смог бы описать, будь он хоть самым гени-альным поэтом или писателем всех времен и народов! Единственное, впоследствии всплы-вающее в памяти, это был вал леденящего холода, нет! Слепящего мороза Антарктики! В на-стоящий момент его глаза перестали видеть людей и предметы! Тело затрепетало и заколоти-лось точно в агонии. Лавина света, цвета и звуков, неотличимые и неотделимые друг от друга накатывались, унося все прочее как накопившийся неведомо зачем и откуда-то хлам. Музыка, постепенно теплея, повела сознание за собой, появились полутона, мягкие, с едва зримыми плавными переходами. Издалека рождалась неизъяснимая тоска. Откуда? Зачем? По кому, или по чем? Вкупе, с как бы дрожащим ясным светом, появилось нечто до боли знакомое в неуемной всепоглощающей печали…. знакомое, но пока не узнаваемое и неуловимое. Мимо-летное прикосновение… чего-то родного и близкого. Потом тема плавно сменилась, и все объяло чистое и ясное сияние, в котором не было ни мыслей, ни слов…., в котором исчезли все вопросы на свете. И вдруг вибрирующая нота, излучающая неземной свет внезапно угас-ла….
Посреди зала, сложив молитвенно руки, и смотря вверх, стояла Жанна, а перед ней, низ-ко опустив копну растрепанных кудрей, на коленях, со скрипкой и смычком в руке стоял бе-зумец Конан Дью…. Кроме его прерывистого дыхания тишину ничто нарушить не осмели-лось. На лицах всех присутствующих, даже на толстой бегемотьей шкуре секьюрити, сверка-ли обильные алмазные слезы….
Заседание приемной комиссии было назначено на следующий день. Рипли на нем не присутствовал. Еще вчера вечером, он в пух и прах разругался с директором, заявив, что бе-рет расчет, в том случае, если Дью не будет зачислен сразу на третий курс. Директор Грат, как ни странно, отставку Рипли принял. Но сейчас было утро следующего дня, и перед каби-нетом приемной комиссии сидели абитуриенты с родителями, и обсуждали свои шансы. Был здесь и Дью со своей спутницей, они тихо сидели у окна и мирно беседовали, то и дело по-глядывая на двери кабинета.
Наконец те открылись, и вальяжно ступая, к доске объявлений направилась роскошная блондинка из оперного театра, она держала в руках коротенький список принятых. Невзирая на нетерпение присутствующих, медленно приколола его перламутровыми кнопками к доске. Едва блондинка отошла, забыв приличия, вся публика толпой рванулась к списку. Возгласы разочарования и восторга слились в безудержный гам. Через несколько минут, когда почти все разошлись, к доске объявлений подошли и Дью с девушкой…. В списке фамилия Дью не значилась!
Те, кто не успел покинуть коридор перед кабинетом приемной, стали свидетелями по-трясающего зрелища. Прямо перед доской объявлений, из ниоткуда, шипя и извиваясь, поя-вилась шаровая молния. Она с оглушительным треском лопнула, и вместо нее оказался седой и высокий старик, странно похожий на фантаста Герберта Уэллса. Держась за живот, и да-вясь от смеха, странный старик с трудом выдавил еще более странные слова:
-Паганини! Ты еще раз проиграл пари! Двадцать первый век для человечества тоже по-терян! Вся троица, напевая шлягер АВВА, “many, many…many”, медленно растворилась в слегка озонированном воздухе…. А из возникшего сияния приглушенно донеслись слова Дью:
- Но здесь все-таки есть Рипли!
- Придет его время, и он присоединится к нам! – раздался ответным эхом смеющийся голос Герберта Уэллса.
В эту самую минуту, в своей старой квартире, на окраине умер старый музыкант Рипли.