Истинное лицо? :-)  
О конкурсе Правила Работы Форум
 

 

Номинация "Самая страшная история"

Макеев Алексей

Молотобоец

С каждым ударом гвоздь все глубже и глубже проникал в бетон…. Человека, который 25 лет просидел в одиночной камере открытого типа звали Молотобоец. Смыслом его жизни все эти годы было - забить как можно больше стальных гвоздей в бетонную стену своей комнаты. Вечерами он засыпал с мыслью о том, что когда-нибудь вся стена покроется металлом - шляпками дюбелей. Тогда можно будет спокойно умереть - думал он… И чем больше гвоздей появлялось в стене, тем меньше, как ему казалось, оставалось места для боли в его душе.
Камеры открытого типа находились в огромных прямоугольных строениях, внешне напоминающих эллипс неправильной формы. Заключенные этого блока считались "поставившими под угрозу существование человеческой популяции" - код "Я". Попасть в эллипс считалось самым жестоким наказанием, т.к. пребывание там абсолютно исключало контакт с живыми существами - человек оставался один на один с невыносимым собой. Даже подача пищи заключенным и остальные необходимые операции осуществлялись при помощи механизмов. Эллипс был битком забит людьми и в тоже время там не было ни единой живой души. Вернее души то там были, но существовали они отдельно друг от друга, что равносильно их отсутствию.
Осужденные за преступления против популяции могли заказать себе практически любую вещь. Но это была всего лишь вещь! И какой бы занимательной она не казалась, она не могла вызвать то особое чувство, которое возникает при прикосновении к живой душе. Молотобоец никогда не заказывал ничего кроме хромированных гвоздей и молотка с длинной рифленой ручкой. Этот молоток появился у него с первых дней заключения.
Все камеры были свето-звуко-непроницаемыми, из-за этого ни кто из заключенных не мог слышать своих "соседей". Коммуникативный голод был настолько невыносим, что некоторые не выдерживали даже нескольких месяцев - сходили с ума или кончали жизнь самоубийством. Однажды произошел занятный случай, - один заключенный заказал себе самоубийственное количество еды, и съел ее. Руководство тюрьмы не вмешивалось - таковыми были условия наказания, кроме того, следовать жестокой букве закона было выгодно всем без исключения. Правительство, например, было заинтересовано в том, чтобы "популяционные" сдыхали, как можно раньше, ведь это позволяло воровать приличные суммы из бюджета, выделяемого на их содержание.
Никто не мог понять, каким образом Молотобойцу удается выживать в таких невыносимых для человеческой психики условиях столько времени!? Газеты наперебой выдвигали версии - одна невероятнее другой. Одни писали, что Молотобоец окончательно сошел с ума и что он общается сам с собой по причине раздвоения личности. Другие - что он заключил контракт с Дьяволом, который теперь помогает ему выжить. Люди читали эти информационные испражнения, домысливали их, добавляя своих нечистот. Но те, кто действительно знали Молотобойца, понимали, что все это далеко не так. Точнее, им казалось, что они понимали, что же на самом деле происходит. Ни кому не было известно, кроме самого Молотобойца, что же на самом деле с ним происходило. Только две смены надзирателей, которые осуществляли наблюдение из пункта охраны, могли слегка приблизится к пониманию Молотобойца. Они были единственными людьми, которые видели Молотобойца каждый день в течение многих лет.
За первые пять лет заключения Молотобоец прочитал все 10 тысяч книг тюремной библиотеки, ему приходилось месяцами ждать новых поступлений. И он ждал, продолжая забивать свою жизнь в гладкую прессованную поверхность стены. Никто не знал зачем он это делает, а спросить было невозможно, ведь контакты с осужденным были запрещены. Однажды он перестал читать… Шел седьмой год заключения, надзиратели внутренне уже начали готовиться к смерти Молотобойца. Обычно, когда в блоке "Я" кто-то переставал читать, то вскоре он умирал. Чтение было единственным, что хоть как-то поддерживало сознание в состоянии жизни. Но Молотобоец не умер, чем удивил всех кто приготовился к его смерти. В один из дней он попросил заменить молот и, почему-то, стал заказывать меньше гвоздей… Всем было интересно, чем Молотобоец заменит чтение. Но похоже, что единственным, кто не собирался этого делать, - был Молотобоец. Перестав читать, оставшись живым в течении стольких лет - он стал известным даже за рамками блока.
Был день, такой же, как вчера, один из надзирателей тупо смотрел не поверхность монитора, практически не замечая того, что они изображали. Его ленивый взгляд вяло скользил по ним, разоблачая слой пыли, скопившийся за несколько дней. На одном из мониторов его взгляд как будто случайно за что-то зацепился. Его зрачки сначала остановились, потом застыли и начали стекленеть. Глаза надзирателя начали терять отражение души и перестали быть ее зеркалом. Первобытный страх, проникший через глаза, вцепился в его ранимую душу и поработил ее.
С монитора смотрело улыбающееся лицо Молотобойца, - никто раньше не видел его улыбающимся. То, как он улыбался не возможно выразить. Его улыбка в сочетании с туманным, бездонным поглощающим взглядом более всего напоминала удар молота по гвоздю, аккуратно вставленному между средним и указательным пальцами. При этом гвоздь загонялся в поверхность ровно на столько, чтобы не повредить суставы пальцев… Суставы души надзирателя остались нетронутыми, но он сам распрощался с ними во время "удара"… И поскольку он сам решил, что это конец…
И так, что же в итоге произошло с наблюдателем?
Он сидел на мягком ортопедическом кресле, кисти его рук безжизненно свисали с подлокотников, пустой взгляд по-прежнему был прикован к экрану. Казалось, что кто-то пьет из него жизнь, оставляя перед монитором тело, которое, без души способно служить лишь удобрением для приусадебных участков… Но наблюдатель не умер, не смотря на то, что смерть подкралась к нему так близко, что можно было ощущать ее присутствие. Его спас вошедший в это мгновение надзиратель, которому была отведена роль спасителя. Он дважды окликнул коллегу, ответа не последовало, тогда он подошел и ткнул его в плечо. В эту секунду смертоносная нить прервалась всего лишь на миг, но мгновения оказалось достаточно, чтобы бледный, необыкновенно похудевший, "обесточенный" надзиратель смог ухватиться за кончик безвозвратно ускользавшей от него жизни… Изо его рта вырвалось застывшее дыхание, а в глазах по-прежнему сжималась парализованная душа. Собрав остатки раздавленной воли, он оторвал взгляд от монитора. Молотобойца на экране уже не было.
За многие годы Молотобоец виртуозно овладел техникой забивания гвоздей. Он вонзал их в бетон одним ударом, мог регулировать глубину всаживания гвоздя… Но самое главное, чему он научился у гвоздей, - это видеть дальше стены. Он научился проникать за усыпанную шляпками гвоздей стену. Стена со временем стала похожа на один большой гвоздь, потому что между гвоздями осталось мало места и они плотно прижимались друг к другу, чтобы попасть в стену. Нет, Молотобоец не открыл третий глаз, он не стал провидцем и ему не снились вещие сны.
Произошло нечто иное - структуры его сознания приняли форму "идеального" молота. В тот момент, когда Молотобоец осознал это, к нему пришла мысль: "Если мое сознание стало подобно молоту, то мне ничего не мешает превратить мои мысли в гвозди?!". Порталом для выхода гвоздей стали его глаза. Осталось найти нечто, подобное стене - ею и оказалась мечтательная душа одного из надзирателей. Молотобоец не видел его, но знал, что за ним постоянно наблюдают, знал где находятся микрокамеры. Тогда он просто представил, что сознание наблюдателя - это стена! Все остальное сделали его рефлексы.
Шел 24 год заключения Молотобойца… После того, как по всему блоку "Я" вальяжно прошлась неприхотливая смерть, осужденные все, как один, умирали от кровоизлияния в мозг. Врачи, озабоченные масштабами "эпидемии", решили сделать компьютерную томограмму головного мозга последним десяти умершим… Результаты исследований были неожиданными для всех - у каждого из них в черепной коробке отчетливо было видно инородный предмет, напоминающий гвоздь. Озадаченные отсутствием внешних повреждений черепа, хирурги сделали вскрытие, но гвоздей там не обнаружили.
Руководство тюрьмы, под давлением социальной паники, переместило Молотобойца в специальную камеру, экранированную специальной сеткой. Задача этой сетки - тушить все исходящие из камеры сигналы (любой природы возникновения). Наблюдателям был предписано носить защитные шлемы, которые гасят микроволны мозга. Каждый, кто производил мониторинг за Молотобойцем, проходил дополнительный инструктаж по закрытию дверей сознания.
Смена надзиравших за Молотобойцем находилась в постоянном напряжении, некоторые из работников взяли отпуска, будучи на грани нервного срыва. Всем, кто наблюдал за Молотобойцем, запрещено было вступать в мыслительный контакт с ним, иначе говоря - думать о нем. Но как можно запретить думать, когда перед тобой постоянно находится объект твоего наблюдения. К тому же известно, что запрет только усиливает противоположную реакцию… Молотобоец больше не носился с молотком по камере, обливаясь потом не заколачивал металл в бетон. Теперь он молча и неподвижно сидел на кровати, и чем неподвижнее он был, тем глубже проникал ужас под униформу охраны.
Теперь Молотобоец почти не нуждался в собственном теле, он освободил своё сознание. Чем свободнее оно становилось, тем более выраженным становился его деструктивный характер. Если раньше он стоял перед выбором точки на стене, то теперь он выбирал того, кто должен уйти. Как это ни странно, но он не считал себя сверхчеловеком. Он думал о себе, как о Молотобойце - повелителе гвоздей! Иногда его веселило такое самоопределение, но его смеха никто не слышал. Он даже смеялся молча. Ему не нужно был шевелить голосовыми связками, ведь его сознание уже говорило.
Расширяя свое сознание, Молотобоец увеличивал свою власть, - это было то немногое, к чему он стремился. Забавляясь полным самообладанием он всей своей черной душей жаждал власти над другими. Но пришел день, когда его смыслы рухнули, стоило ему подумать о том, что идея о мировом господстве стара, как мир. Напомню, что Молотобоец не был параноиком, которым двигала сверхценная идея. Он был властелином гвоздей и молотка, если не сказать, что он был молотком. Его картиной мира включала: молоток, гвозди и поверхности, в которые можно их забить - все. Выбор был так богат, что Молотобоец порой просиживал часами, размышляя над тем куда всадить очередную мысль. Но мыслей всегда было больше, чем осужденных в блоке "Я".
С некоторых пор Молотобоец стал задумываться над качеством гвоздей и поверхностей. Поверхность, как правило, была неровная, что, несомненно, увеличивало риск согнуть гвоздь. Так как гвоздей было больше, чем достаточно, он решил долго не оставаться наедине с мыслью о качестве и продолжал без разбору всаживать виртуальные гвозди в любые, подворачивающиеся под мысль, головы.
И пришло утро, сменившее ночь. Молотобоец уже не спал, смутное понимание приближающегося конца не давало ему собраться. Он ни как не мог понять, что же может грозить молотку? Ведь не гвозди же. Не найдя ответа, он продолжал лежать, заполнив своим сознанием весь эллипсообразный блок "Я-13". К тому утру в блоке уж не осталось никого кроме Молотобойца и наблюдателей, которые тайно желали скорейшей смерти их единственного заключенного.
Аромат смерти уже разлился по комнате Молотобойца, но он еще не понимал, в каком костюме она придет к нему. Рассуждая об этом, он неожиданно сделал ошибку, которая не позволила ему узнать костюм смерти. Раньше это ни разу не приходило ему в голову. Если бы он хоть раз задумался об этом, то история о Молотобойце была бы намного короче.
Вы видели когда-нибудь костюм мысли?
Нет?
А смерти?
В это изменяющее утро - смерть пришла в костюме мысли, равно, как и наоборот. Как такое могло случиться? Очень просто, проще, чем вы можете себе представить. Молотобоец на какую-то долю секунды подумал о своей душе, как о поверхности…
Прощай колесо Сансары, Нирвана не придет никогда.

 

 

обсудить работу на форуме

подробная информация о конкурсе

на главную страницу сайта