Номинация "Самая страшная история"

Лопухов Дмитрий

Ид

Почему всегда странные, необъяснимые явления происходят в маленьких городках, крошечных деревеньках, полузаброшенных поселках?..
Почему крупные мегаполисы остаются в сторонне от загадочных происшествий?
Я не знаю.
Но догадка у меня есть...
И не одна...

1

Ах, дорогие мои, как же прекрасно приезжать к своей престарелой грэнни летом. Бросать к чертовой матери все дела, все проблемы большого города и уезжать к своей любимой бабуле.
Вы ведь не станете укорять меня за то, что иногда в мою речь возьмет да проникнет словечко на далеком и не всем понятном буржуйском языке? Страшный экзамен по Английскому все еще заставляет меня содрогаться при одном воспоминании (вам ведь это знакомо: если бы мне задали ДРУГОЙ вопрос, то я бы уже не ответил...)
Какие перспективы открываются перед семнадцатилетним парнем, вполне успешно учащимся в одном из весьма неплохих университетов, в задыхающемся от жары и изнывающем от скуки маленьком городке, все население которого исчисляется несколькими десятками тысяч.
Ну вы понимаете, что я имею в виду?
Скучно...
Дикая, несусветная жара, заставляющая весь день просиживать дома, выползая на улицу лишь под вечер, что посидеть на детской площадке и уныло поцедить пиво с такими же, как и ты, скучающими пареньками...
Скучно...
Лишь только бдительные старушки, с раннего утра облюбовавшие себе места на лавочке подле нашего пятиэтажного дома, зорко наблюдают за происходящим, что-бы потом стать авторами наиболее выдающейся новости дня, а то и недели (а как же: "Вы видели Павла Андреича? О чем это он... А может..."). Движение среди них происходит крайне редко: лишь когда солнце окончательно припечет старых сплетниц, они лениво переползают вслед за уходящей тенью от раскатистой вишни.
Каждый год легион этих бабулек теряет одну-две из своих представительниц, но взамен приобретает новых, переехавших или достигших должного возраста членов.
Еще по вечерам двор заполняется толпой мамаш, таскающих за собой маленьких ребятишек и наперебой расхваливающих новые продукты личной гигиены для их малышей.
Можно найти в этом городке... Постойте, я же даже не назвал вам его! Хотя разве это имеет значение? Неужели вам необходимо знать, что за место, приютило меня, облило вязкой жижой скуки, а потом... Пусть это останется моим маленьким секретом. Пусть для вас оно будет, скажем, Тенегожск.
Так вот, в Тенегожске можно отыскать симпатичный городской сад, в котором трижды в неделю проводится дискотека... Где регулярно бьются кулаки об лица благородных мужей - из-за прекрасных дам, или же просто от провинциальной скуки...
Скучно...
Скучно...
И Очень Жарко.

2

Обычный июльский вечер не предвещал ничего дурного. Градусник устойчиво держался на отметке 33, вентилятор, не менее устойчиво, работал на максимальной скорости.
"Самое Необходимое" Стивена Кинга захлопнулась. Буквы расплывались в глазах. Разум, варящийся в собственном соку, потихоньку приближались к точке кипения.
- Я на улицу, - мой крик предназначался бабушке. Пожилой, но тем не менее, весьма бодрой старушке.
- Иди, иди... Только будь осторожным... - сколько я себя помню, она всегда провожала меня этими словами. - Не очень долго...

- Здравствуйте, - поприветствовал я почтенное собрание, в лице разномастных бабушек, как всегда сидящих на своем боевом посту.
- Здравствуй, Дима, - голоса практически слились в один.
Уже за своей спиной я услышал нарастающий гул шепота. Старухам не нравился мой внешний вид. "Лицемерки", - пронеслось в голове. Обычно моя бабуля занимает одно из видных мест среди этой шайки, поэтому поливать грязью меня при ней они никак не могут. Но сегодня ее нет. Сегодня День Свободы. Сегодня можно пообливать грязью, перемыть все косточки, ранее недоступному объекту. О, да. Именно это и есть Самое Большое Счастье...
А внешний вид мой, начиная от панковских колючек на голове (ежедневно старательно создаваемых гелем), заканчивая длинной черной футболкой, на спине которой красовался толстый мужик с волосами, заплетенными в косички. Он то ли кричал что-то, то ли его рвало...
Спереди, агрессивно поигрывая на солнце бордово-красным цветом, сияла надпись "The Exploited".
Пожилые костеперемывалки считали это вызывающим и неприличным.
Еще более вызывающим и неприличным они считали то, что кто-то может не разделять их взгляды. Ибо, разумеется, как то, что солнце встает на востоке, а спать ложится на западе, так и любое представление о том, что должно быть правильно, исходящее от многоголовой когорты Клуба Старых Сплетниц, должно быть непреложной истиной. И если Клуб считает, что что-то аморально, то любой, не согласившийся, признается куда как более аморальным типом.
Клуб Старых Сплетниц...
Остановимся на секунду подле этих блюстительниц Тенегожской морали. Ибо некоторым из них предстоит стать непосредственными участниками грядущих событий.
Дородная старуха в потрепанном временем красном плаще (интересно, зачем в такую жару сидеть в плаще? Один Бог знает... Хотя, если Бог и не соглашается с сиим, значит и он аморален) - Вероника Олеговна.
Тощая бабулька, кутающаяся в зеленую, изъеденную молью кофту - Александра Петровна.
И запомним еще одну, вроде бы неприметную особу - Анну Васильевну, супругу ветерана войны, Владислава Геннадьевича...

Я добрел до площадки, бухнулся на лавочку. Поднял глаза на третий этаж последнего подъезда. Там был балкон одной девушки... Не то что бы я был влюблен в нее, нет. Она вызывала у меня какой-то странный интерес. Возможно, я у нее тоже. У нее был парень. Мне было плевать на это...
Нет, нет, не волнуйтесь. Мое повествование не перетечет в драматическое русло... Неразделенной любви тоже не будет... Я просто пока расставляю все точки над "i". Скоро вы все поймете... Возможно, скоро вам станет страшно...
Называть эту девушку я буду... Ну, скажем, Олеся.

Подошел Максим, лениво плюхнулся на скамейку рядом со мной. Личность весьма одиозная - парня узнавали везде и всегда. Из-за его великих шорт. Обрезанные джинсы, с вырезанными дырками. С его футболки на меня смотрел, тоже, похоже, разморенный от жары, Хэтфилд. Надпись на спине кричала: "Metallica".
Бабульки и его считали бесстыжим.

Потом начались разговоры. Сперва - немного напряженно, ибо, казалось, сама жара не давала словам свободно выбираться изо рта, превращаясь из пустого набора звуков в осмысленную фразу. Но потом... Постепенно болтовня перестала напоминать липкую жижу, уныло льющуюся из раскаленного до бела ковша... Стала затягивать... И, о чудо! Время полетело незаметно. Грозно повисев на, измученном опасным соседством, небосводе, солнце, решив, что на сегодня хватит терроризировать несчастных двуногих созданий, убежало в свою западную нору. Вокруг нагло зазвенели комары.
- Дим, пойдем зайдем к Нику? Он вчера вернулся из Москвы, компактов понавез... - прервав беседу, перешедшую в состояние "высокий тон", грозившую перетечь в жаркий спор, предложил Макс.
Я вяло согласился. Жара спала, но хреновое настроение не испарилось. Возможность поспорить, казалось, постепенно выбила из меня мерзкое ощущение чего-то грядущего, чего-то значительного, начавшее терзать меня еще сегодня утром. А сейчас это возвратилось снова. Оно было не радостным предвкушением, постоянно подпитывающем хорошим настроением при одном только случайном представлении о затаившемся в будующем событии, но, наоборот, чем-то гнетущим, чем-то недобрым. Злым...

Мы миновали городской сад. Медленная, печальная музыка, доносившаяся с танцпола, давала понять, что наступило время медленного танца. "Кому-то сейчас хорошо" - автоматически отметил разум. Прошли мимо памятника, трубящему в некое подобие огромной дудки, пареньку. Я много раз спрашивал: кто это?.. Но, как ни странно, никто не знал... Обошли кругом строящийся, уже, как минимум лет десять, дом. Прошли мимо городского кладбища...
Мы уже взрослые парни, закатывающие к небу глаза при сказках о живых мертвецах и прочих вампирах... Но идти во тьме мимо места упокоения сотен людей, все-равно очень и очень... Неприятно? Нет. Так просто не описать ощущения достаточно взрослого человека, проходящего мимо кладбища...

Максим зашел в дом к Нику, я остался снаружи. С этим парнем я был знаком весьма поверхностно: обычное пожатие рук при встрече. Макс знал его хорошо. Компакт-диски постоянно перекочевывали от Ника к нему, затем ко мне, а уж потом возвращались к исконному владельцу.
А компактов у него было... Найти можно было что угодно, начиная от шотландских народных песнопений, заканчивая последними альбомами тех самых чертей, что размалевывали обложки своих творений гниющими трупами и старательно выдерживали аналогичную тематику в песнях...

А Макс все не возвращался.
Я побродил немного по дворику. Покачался на качелях...

Это произошло внезапно, как дерзкий порыв по-осеннему холодного ветра в жаркий летний день. Чувство нереальности окружающего мира окутало меня, зажало в тиски повиновения.
Ноги заработали сами собой....

Ворота городского кладбища были открыты, как всегда.
Что можно украсть у покойника?

Я вспомнил, как когда-то давно, после Пасхи, мы возвращались домой с этого кладбища. Шел дождь. Около выхода было месиво. Но люди все ползли и ползли. Как муравьи к жирной аппетитной гусенице. А Большие Ворота были пусты. Никто не пытался выйти через них.
Я попытался. И вышел.
Бабушка смерила меня недобрым взглядом. "Это - вход. Вход для мертвых. Только для них". Через большие ворота всегда проезжали грузовики с гробами.
"Ну и что?" - я был беззаботен.
Моя мать подошла к бабушке и что-то проговорила. Подкрепив слова быстрой жестикуляцией. Разговор меня не интересовал. Куда как больше мне хотелось доказать, насколько я смел и самостоятелен. И насколько не подвержен глупым суевериям...

И, как будто перенесшись на несколько лет назад, я воочию увидел эту картину. Маленький паренек, в нелепом плаще, защищавшем от непрерывно льющихся с неба струй дождя, сверкая глазами, почти кричит: "Ба, ты что? Это ведь всего лишь два куска железа, два обычных куска железа!"..

Ворота кладбища были открыты. Обычный выход - закрыт.
"Как это?" - возмутился мой разум.
На Обычном Выходе никогда не было двери.
Большие ворота были открыты.
"Всего лишь два куска железа, два обычных куска железа!"..
"Это - вход. Вход для мертвых. Только для них"...
Я вошел...

Внезапно пришло прозрение. Разум будто скинул с себя пелену наваждения. Как будто освободился от чужой воли, заставлявший ноги совершать свои монотонные движения... Я понял, что стою посреди центральной дороги городского кладбища.
Тишина. Невообразимая тишина. Никаких чудовищ, никаких оживших метрвецов.
Только тишина.
И это было страшно. Это было страшнее любого ночного кошмара.
Меня пугал не мертвые. Не кривые кресты на могилах. Не потрескавшиеся могильные плиты.
Меня пугала тишина.
До сюда не доносилась музыка из городского сада ("Где Олеся, наверное, обнимается или целуется со своим парнем" - автоматически напомнил мне ехидный голосок, спрятавшийся в глубинах моего сознания)...
Мне было страшно нарушить эту тишину. Я боялся того, что может пройзойти от звука моих шагов.

"А это еще что за чертовщина?.." - около стены сидел, сгорбившись, нищий. Почему я не заметил его сразу?
Обычно, днем, попрошайки сидят длинной цепочкой вдоль всего прилегающего к кладбищу здания. Вы догадались, какого здания. Но кто будет просить здесь милостыню ночью? Кто кинет монетку в шапку нищего? Какой-нибудь сердобольный мертвяк?
Почему-то эта мысль меня развеселила. Страх испарился. Нащупав в кармане пятирублевый кружок, медленно двинулся к попрощайке, отмечая, что, собственно говоря, шагов моих и не слышно... Монетка полетела в шляпу.

На мгновение я испугался звука. Звука, который должен был раздаться при ударе одной монеты о другую. Но в этот раз тишина успокоила меня.
Его шапка была пуста.

Голова нищего медленно поднялась. На меня смотрели два бездонных белых глаза.
Зрачков не было.
Страх сковал меня с новой силой. Судорожно дернулась челюсть, паническому, полному ужаса крику, так и не суждено было родиться. Слепой...

- Что, приятель, я, кажется, заснул? - пробормотал попрошайка.
Откуда мне было знать: заснул он или нет? Упал, споткнувших об небольшой стальной заборчик, опоясовавший то самое здание, или свалился здесь будучи пьяным?..
- Уже очень поздно. Вам, наверное, пора домой... Темно...
- Домой? Мой дом здесь...
И опять сгустилась тишина... Взгляд, помимо моей воли, возвращался к бездонным белым колодцам - глазам старика...
- Ну что ж, удачи вам, - прервал я неловкую паузу и двинулся к выходу.
Я уже занес ногу, чтобы пройти сквозь Большие Ворота, как вдруг...
- Дым... Ты минуешь огонь, но не забывай про дым.
Нога, занесенная для шага, застыла в воздухе. Я медленно обернулся: слепого нищего не было.
Комок подкатил к горлу. Ужас сковал все мое существо.
Даже если бы я захотел заорать, разрывая себе связки, то не смог.
Голос донесся до меня из-под земли.

Разум приказывал: сделай шаг, переступи. Выходи вон. ИДИ ОТСЮДА!!!
Тело не повиновалось.
Всего лишь два куска железа, два обычных куска железа! Забудь об этих дурацких воротах. Шагай отсюда!..

Я открыл глаза. Обнаружил себя сидящим на лавочке, что громоздилась посреди детской площадки, прямо напротив последнего подъезда моего дома. Макс хлестал меня по щекам.
- Мать твою, ты что? Что с тобой, Диман?
Я инстинктивно отпрянул.
- Ты, что укурился что ли? - испуганно спросил у меня Максим.
- Что, что было... - голос, кажется, принадлежал не мне. Хриплый, с истерическими нотками.
- Я пошел посс... попить воды. Возвращаюсь, а ты валяешься здесь без движения. Попробовал тебя растолкать, а те - один хрен... Я уже собирался бежать - звать кого-нибудь. Драть тебя, сукиного укурившегося сына!..
- Максим, ты отлично знаешь, я не курю...
- Ссссукин ссын... Я уж думал, что ты копыта откинул, твою мать, ублюдок...
- Стоп. - Прервал я его. Мне надо было кое-что проверить. - Мы вернулись от Ника?
- Что ты городишь, чудо, Ник еще не приехал из, драть ее, столицы нашей сраной родины. Похоже, ты все-таки обкурился...
Я обхватил голову руками: Господи, неужели мне это все приснилось? Разум схватился за эту мысль, как утопающий хватается за тонкую соломинку. Приснилось...
Но надо было кое-то проверить...
- Макс, на входе в кладбище стоит дверь? А?
Максим решил, что я точно сбрендил. Испуганно покосившись, прошипел:
- Грохнутый некрофил, на кой хрен тебе сдалось, мать его, кладбище?!
Остатки страха, еще гнездившиеся в глубинах разума, разбежались с писклявыми визгами. Глубокий вдох. Выдох. Сон... Просто сон...
А Макс продолжал распинаться:
- Какого черта тебе это сраное кладбище пригрезилось? Нету там никаких, мать их, ворот. Слушай, - он перешел на шепот, - а мож ты этих, девок там накопать решил? А?
Я опять повалился на землю. На этот раз - от сотрясавшего меня хохота.

Через десять минут мы уже двигались по направлению к городскому саду, оживленно болтая о симпатичных девчонках. И о том, что, если хорошенько и старательно поискать, можно было найти у этих симпатичных девчонок.

3

В городском саду был туалет. Очень старый, ветхий. Готовый свалиться на беднягу, рискнувшего зайти в сий образчик заботы городского управления о судьбе культурных мест города.
Всем было плевать на сие сооружение.
До того момента, как сын городского главы не провалился по самые колени в приятную жижу.
В итоге сортир снесли, а новый только начали возводить. Рабочие выкопали яму, глубиной метров в восемь. Поставили крестик в ведомости - дневную норму выполнили и пошли праздновать некий, одним только представителям означенной благородной профессии известный, праздник.
Значит, идет себе дискотека, ребятишки таскают девчонок... А в углу, за посадкой деревьев, за кустарниками - яма в добрый десяток метров.

Парень неровной походкой подошел к яме.
- Что за... - голос выдавал его с ног до головы. Мертвецки пьян.
Спиртное вредно для растущего организма...

Небо затянуло тучами. Духота. Близилась гроза.

На секунду Луна выглянула из-за плотного вороха, обтягивающего небо. На дне ямы что-то сверкнуло.
Любой рабочий, потративший сегодняшнее утро на выгребание земли для нового туалета, мог бы поклясться, что никакого штыка на дне не было...
Но он был.
Аккуратно вертикально вставленный в землю, наточенный до предела, он лениво поджидал свою жертву.
И дождался.
"Прыгай!" - повелительно произнес голос в голове у парня.
И затем образы, пугающе четкие образы, проступают перед его глазами...

Парень и его уже давно покойный дед рыбачат на маленьком прудике.
- Эй, Колай Колаевич, - дружелюбно подмигивает дед, он всегда так называет своего внучка. - Давай еще червя...
Николай опускает руку в банку, разрывает землю и... пусто.
- Деда, они кончились... - растерянно молвит внук.
- Так накопай новых, - на лице старика проявляется раздражение. Николай знает своего деда. Знает, что когда тот зол и раздражен, то лучше ему не перечить.
- Г-г-где...
- В яме, щенок недоношенный! - лицо деда искажается бешенным, почти звериным оскалом. Голос срывается ни визжащий рык.
Николай хватает небольшую лопатку и прыгает в ямку за червями...

Если бы парень закричал, то все равно его бы не услышали. Музыка грохотала на весь городской сад. Старички из Моден Токин надрывались на всю мощь своих голосовых связок...
Но парень не закричал. Стальной штырь аккуратно вошел в правый глаз, пробил череп, и вышел, ярко красным наконечником, из затылка.
Пригвожден, как бабочка...
На небе, разорвав мрачную пелену туч, загорелась одна ярко красная звезда.

4

Старик спешил.
Опираясь на посох, он продолжал торопливо шагать по лесной тропинке.
До Тенегожска оставалось с десяток километров.
Глаза его невидяще смотрели вперед, губы твердили без конца одну и ту же фразу...
"Боже, помоги мне успеть... Боже, помоги мне успеть..."
Когда на небе загорелась первая бордовая звезда, он только сильнее сжал в руках посох.
И закусил губу.
Через несколько минут кровь потекла по подбородку. Но старик, казалось, этого не замечал.

5

Макс ушел.
Он повстречал знакомых и отправился с ними на стадион. Там должны были вправлять мозги какому-то парню.
Я не пошел. Я никогда не хожу на "стрелки", ни на свои, ни на, уж тем более, чужие.
Развернувшись, я медленно побрел обратно. Домой.
Максим сказал, что если все пройдет быстро, то он еще сегодня зайдет за мной. Пусть заходит. Я уже буду спать.
Единственное, чего мне сейчас хотелось: залезть под душ, а потом - в постель.

6

Олеся действительно сидела в обнимку со своим парнем. Разговаривали.
- Я не могу, Леш. Правда, не могу...
- Не хочешь?!
- Нет, не могу... Господи, ну если...
- Какие "если"?! Ты достала со своими "если"! - он, в порыве гнева, схватил ее за плечи, встряхнул.
Олеся размахнулась и влепила ему звучную пощечину.
- Никогда, ты... ты... ублюдок! Никогда не делай так!
Она поднялась и быстро пошла в сторону выхода из городского сада.
Алексей остался сидеть один.
Он был зол.
Очень зол.
Когда послышались приближающиеся шаги, то парень подумал, что Олеся вернулась просить у него прощения; твердо решил стоять стеной на своем и не идти на поводу у сопливой упирающейся дуры.
Но это была не девушка.
Это был здоровый парень с разделочным ножом...

- Виктор, ты уже почистил рыбу?
- Нет, мам, сейчас... - и он, как послушный ребенок, который любит свою мамочку и не хочет заставлять ее нервничать, приступил...

Дикие крики были не редкостью на местной дискотеке. Кто-то кому-то дает в глаз, кто-то насилует шлюху.
Один из милиционеров, лениво зевнув, отбросив допитую банку пива, покачиваясь, направился к месту, откуда доносились вопли.

- Мама, тут очень много рыбы...
- Хватит разглагольствовать, чисть, тебе говорят!
Виктор не мог огорчать любимую мамочку...

7

Старик увидел, как на небе одна за другой вспыхивают новые звезды. Ярко красные звезды. Пока еще нельзя было понять, что за фигура получится, когда зажгутся все бордовые точки...
Но старец знал, какая...
Он остановился и упал на колени.
- Господи, спаси и сохрани их души, - прошептал он. В уголке небесно-синих глаз блеснули слезы...

8

Анна Васильевна проснулась среди ночи в холодном поту.
"Душно", - подумалось ей.
Женщина встала, подошла к окну.

"Дочка, убей скорее паука" - заголосила ее пожилая мать.
- Где, мама? - спросила она.
- На кровати, на моей кровати! - плакала старушка.
Анна схватила свернутую в трубку газету и ударила по простыне...

Анна Васильевна подняла с пола кусок арматуры, придерживающий приклеенный кусок линолеума и со всего размаху ударила спящего Владислава Геннадьевича, безобидного страдающего старческим слабоумием старичка.
Я отлично знал его.
Восемь лет назад, я, еще 9-летний паренек, играл с друзьями в войну.
Сухонький дедушка упал перед нами на колени:
- Маленькие мои, умоляю не надо. Не играйте в этот ужас, - а затем разрыдался во весь голос.
Теперь же вряд ли старичка волновало, во что будут играть дети.
Его голова напоминала лопнувшую дыню с растекшейся мякотью.
А Анна Васильевна, как заведенная, наносила и наносила удары...

9

Я понуро брел домой. "Пора уезжать", - проносилось у меня в голове. Удивительное дело, когда я был малышом, каждая поездка в Тенегожск доставляла мне неописуемое удовольствие. Я с друзьями развлекался по полной программе... Скуке не было места.
Но последние два года...
Я не заметил, как споткнулся о маленькое тельце. В ужасе ошатнулся. Передо мной лежал ребенок. Лицо, измазанное кровью, выражало неописуемые мучения.
- Мальсик, помоги мне... Мне больно, - запищал он. Голос его странно звучал среди тишины пустой улицы.
Я протянул руку.
И вдруг...
Перед моими глазами встало видение.

Я заношу ногу, чтобы выйти за ворота. И...
- Дым... Ты минуешь огонь, но не забывай про дым.

И вдруг, как будто пелену, застилавшую мои глаза, снесло сильным порывом ветра. И я увидел: у моих ног лежало нечто. Покрытое слизью тело собаки, венчала уродливая человеческая голова. В пустых проемах глаз копошились черви. Нечеловеческая вонь, невидимой аурой, окружала адское отродье.
Ужас пронзил меня раскаленной стрелой. Повернувшись, я побежал...
Ноги понесли меня прочь.
В сторону городского сада...

10

Старик увидел, как одна из красных звезд, вроде бы разгоревшихся, внезапно потухла.
Он вскочил на ноги.
- Помоги ему, Один, - прорычал тот внезапно злым голосом.
Затем, опираясь на посох, заковылял в сторону Тенегожска.
Теперь же он твердил:
- У него получится, должно получиться...
А бордовые звезды, тем временем, продолжали зажигаться. И вырисовывающийся образ все более и более приобретал различимые черты...

11

В городском саду была настоящая бойня. Танцплощадка обильно залитая кровью, изуродованные тела...
Восьмиметровая яма наполнилась уже до самого верха.
Стонов и криков почти не было слышно...

Вероника Олеговна делала "для своей любимой внучки котлеты". Постепенно подбрасывая в мясорубку куски тела своей родной сестры...
Александра Петровна, врач по образованию, "проводила операцию по удалению злокачественного новообразования" у совершенно здоровой дочки. Операция с помощью ножа и вилки на головном мозге...

Город окутывала пелена безумия.

12

Я столкнулся с Олесей. Она дрожала, как мокрый птенец, едва дышала.
- Д-д-дима, что, что такое... - она кричала, рыдала...
- Тише, тише... Все хорошо. Все нормально...
Она не успокаивалась.
- Скажи, что произошло, - мягко спросил я у нее, хотя вполне представлял себе, ЧТО.
Она рыдала.
- Твою мать, говори, что там за хрень! И заткнись! - рявкнул я.
Как ни странно, но это подействовало. Девушка перестала плакать и, уставившись на меня немигающим, страшным взглядом, монотонно рассказала...
Я обнял ее за плечи. То, что я услышал было действительно страшно.
Город сходил с ума.
Город пожирал сам себя.
Над Тенегожском поднималось зарево: некоторые дома уже горели.
Схватив девушку за руки, я потащил ее к городскому кладбищу. Более-менее четкая картина начала вырисовываться в моей воспаленном разуме. Похоже, что мы направлялись к единственному безопасному месту в этом, самим Богом проклятом, городке...

13

Старик был уже близок.
Он где-то потерял ленту, придерживавшую волосы и теперь они, белые как снег, развевались на ветру.
Больше ни единого слова не произносили его губы: он должен был беречь силы до того момента, как они встретятся. И если Оно не успеет достаточно насытиться, то шансы старого война слегка подрастут...

Узор, составленный из звезд, все больше и больше напоминал огромную разинутую пасть...

14

Я вошел через Большие Ворота, втащив за собой Олесю.
Слепого нищего я заметил сразу:
- Я понял, я все понял... Огонь, дым... - казалось бы бессмысленные слова срывались с моего языка.
- Сама смерть приобрела обличие. Страшнее, чем смерть. - прошелестел голос из-под земли. - Если веришь - молись, если нет - жди. Ибо если Белый Воин успеет, то, быть может, это не повторится вновь...
"Черт, почему эти засранцы всегда говорят загадками?"

15

С памятника дудящему парню, стала сползать белая краска.
Постамент затрещал...

16

Я услышал шаги.
Тяжелые, как будто кто-то, весящий несколько тонн, вышагивал по улицам городка.
Шум затих.
Казалось, весь город умер...

Не было внезапных порывов ветра, криков птиц... Просто что-то огромное, чуждое человеческой, да и любой естественной природе, остановилось перед воротами кладбища.
Оно обвело взглядом трех горящих глаз могилы.
И я понял: Боже, что ж я за дурак, если думал, что сюда пришли за мной. Я - никто и ничто для Существа, стоящего предо мной. Оно пришло на кладбище.
Страх испарился, как будто его и не было...
Ребус наконец-то решился в моей голове.
Я понял, что надо сделать.
- Эй, трахнутый ублюдок, двигай сюда! - разорвав тишину, прокричал я.
Никакой реакции...
Надо как-то по-другому...
Надо выиграть время...

17

Старик уже не шел, казалось, он летел по воздуху.
Он уже знал, кто ожидает его в городке со смешным названием Тенегожск.
И еще он знал, кто будет его ожидать, если Существо, чье имя на обычном человеческом языке, выговорить невозможно, существо, что родилось в самых черных глубинах Ада, существо, заточенное магией друидов много столетий назад, и вырвавшееся на свободу, найдет то, что Оно ищет. И вот тогда будет действительно тяжело...

18

Чудовищная боль, кажется, раздавила мою голову... Затем, внезапно пришло ощущение полной, всепоглощающей пустоты.
Вспышка огня осветила стоящее подле ворот Существо...
Медленно, очень медленно потянулись секунды.
"Если я, каким-то диким образом останусь жив, то, видит Бог, никогда я больше не смогу уснуть ночью спокойно. ЭТОТ образ будет преследовать меня до самой могильной плиты" - родилась в голове мысль. Затем исчезла. Утонула в мертвой пустоте.
А потом, Оно сделало первый шаг...

19

Старик прошел мимо места, где раньше стоял и мирно дудел мраморный парень. Бросил взгляд на открывшуюся бездну, ускорил шаг.

20

Слепой нищий встал с земли и поднял взгляд, полных безумного пламени, глаз на Существо.
- На этот раз не выйдет.
Затем рваный плащ упал с его спины.
Тело разорвалось на множество мелких комков. Летучие мыши.
Кладбище залил яркий свет. Белый Воин добрался до своего врага...

Сознание мое угасало. Тело сгорало в адском жаре, исходившем, кажется прямо из дьявольской кузницы. Взгляд мой, перед тем как окончательно потухнуть, успел отметить объятое пламенем тело Олеси. А потом наступило забвение...

* * *

Страшная сила наложила лапы на нас, тех кто знает и помнит... Тех, кто видел... Исполинский молот постоянно занесен над нашими головами. Когда он упадет? Когда?
Нет ответа...