|
Номинация
"Мистическая история из жизни"
Грановский Александр
Пирамида
Папирус в гробнице фараона начинался словами: "Привет тебе, о
великий Бог Владыка Двух Истин! Я пришел, дабы узреть твою красоту! Я
знаю тебя, я знаю имена сорока двух богов, пребывающих здесь, на Великом
Дворе Двух Истин - они поджидают злодеев и пьют их кровь в день, как предстанут
злодеи на суд Уннефера..."
И была там еще надпись: "Кто подымет покров с лица моего - умрет".
Но Гай этого не знал и чем дольше всматривался в загадочные иероглифы,
тем больше ему начинало казаться, что вот-вот откроется какая-то тайна,
и не просто тайна, а что-то очень главное именно для него, Гая. Словно
этот юный фараон еще тысячи лет назад чудесным образом предвидел, что
в назначенный день и час придет он, Гай, чтобы принять какое-то очень
важное, а возможно, и самое важное в своей жизни решение. И от этого решения
изменятся жизни и других людей, которые так или иначе связаны с ним, Гаем,
а значит и жизни людей, которые связаны с теми людьми, и, если продолжить
мысль дальше, то получалось, что в конечном счете от того, какое он, Гай,
в эту томительную минуту примет решение - изменятся жизни слишком многих,
даже тех, кто родится после. И он с какой-то обреченностью знания вдруг
отчетливо увидел всех этих людей в виде бесконечной пирамиды жизни, которую
как бы замыкали он, Гай, и этот фараон (только свою пирамиду мертвых,
и, если Богам было угодно, чтобы они соприкоснулись в середине третьей
пирамиды, то в этом должен быть и особый смысл, доступный только им, Богам),
чью тайную гробницу случайно - не случайно обнаружили его центурионы с
помощью странного человечка по имени Заз. Говорили, что когда-то он был
жрецом, а потом за какие-то прегрешения боги отняли у него разум, и тогда
Заз объявил себя богом - подводил глаза зеленой сурьмой, удлиняя разрез
почти до самого уха, на голову надевал черепитчатый парик, а на бороду
подвязывал на тесемочках Озирисовый жгутик из белокурого волоса ливийских
жен. Здесь же, у пирамид, он и жил, перемещаясь с тенью солнца, словно
совершал одному ему известный магический обряд. А может, между ним и фараоном
действительно существовала какая-то связь, но место, где искать вход в
погребальную камеру, Заз указал с поразительной точностью, и его, Гая,
доверенные центурионы через монолит огромных глыб уже к вечеру пробились
к входу, и вот исполнилось еще одно его желание - когда он, затаив дыхание,
при свете потрескивающих факелов, приподнял покров мумии и сквозь сияющий
слепок золотой маски увидел совсем юное лицо фараона, почти мальчика -
его темные бездонные глаза, от которых невозможно оторвать взгляд. И уже
проваливаясь в приятную невесомость ночи, будто откуда-то издалека услышал
эту песню - так поет мать своему ребенку, чтобы он вырос спокойным и мудрым.
Так поет ветер, заблудившись в ветвях сикоморы. А еще он почувствовал
запах - едва уловимый запах шафрана и мирта, и это был запах праздника
и детства, когда раздают лакомства и прогоняют ночь. А значит, еще долго
будут плясать веселые карлики, пока звон их серебряных колокольчиков не
сольется с пением дивных птиц. Этих птиц никто никогда не видел, потому
что они начинают петь, когда все еще спят, а потом превращаются в тени,
у которых нет имени. И сейчас эти тени испуганно метались и бились о стены
тесной погребальной камеры, словно искали выход, и он, Гай, знал, что
должен во что бы то ни стало обнаружить дверь. Но дверей оказалось почему-то
две... На одной была изображена богиня Исида, на другой - царица Нефретаре,
и каждая из них смотрела на него, Гая, тем неотразимым взглядом женщины,
от которого все тело наполняется теплом... Но была и еще дверь, со странным
орнаментом и бирюзовым жуком скарабеем в левом верхнем углу, и он, Гай,
наперед знал, что выберет именно ее. Лишь на какой-то миг замер, прежде
чем медленно... очень медленно сделать свой первый шаг... Словно пересекая
невидимую черту, после которой уже нет возврата. И нужно сделать еще шаг
и еще много шагов, чтобы получше рассмотреть все детали, с каждым шагом
все отчетливее и яснее проступающие из темноты. Некоторые из них он узнавал
сразу, но они почему-то не вызывали никаких чувств, но были и совсем новые...
порой даже неожиданные... и приятные... и он невольно оглянулся, чтобы
удостовериться, что двери больше нет... и можно продолжать спокойно и
с удовольствием рассматривать каждую подробность... и изменяться еще больше.
И было там еще нечто... чего он никогда не видел, но это "нечто"
имело для него какое-то особое значение. И по мере того, как его взгляд
все смелее и смелее начинал перемещаться вверх и в стороны... вверх и
вниз... со все новым и новым интересом рассматривая все, что открывалось
на его, Гая, пути - происходило странное явление: сперва он ничего не
узнавал, но стоило ему покинуть это место - запоздало приходило узнавание,
и он с отчетливой точностью смог бы указать время и место, где это уже
видел раньше. Он даже попробовал вернуться, чтобы перепроверить впечатление,
но на обратном пути все уже оказывалось по-другому, словно время успевало
меняться быстрее, чем он сам со своими мыслями. Например, в какой-то момент
он обнаружил себя на дне моря и увидел огромного Осьминога, из чрева которого
в ил полезло семя рождающейся жизни, чтобы прямо на его, Гая, глазах превратиться
в водоросль, водоросль - в животное, животное водяное - в земное, рыба
- в птицу, раковина - в бабочку, еж морской - в ежа полевого, но с еще
не проросшими лапками, конь морской - в коня настоящего, но на задних
ногах, еще не законченных, из ила волочащихся... И так, звено за звеном
- тварь за тварью, пока не возникло последнее звено - Человек - мертвец
воскресающий выходил из гроба - чрева земли, как дитя из чрева матери...
и этим Человеком был он, Гай, за которым теперь мог наблюдать как бы со
стороны, не имея права вмешиваться. И сейчас этот Человек находился перед
дилеммой - вернуться, отыскать дверь и выйти, оставив нечто незавершенным
или все-таки завершить начатое, тем самым открывая дорогу в будущее, которое
будет прекрасным, как детские сны на рассвете... как призрачный мираж
в великой пустыне Зиф... как ожидание первого свидания... и первого поцелуя...
и еще сотни тысяч удивительных вещей, из которых состоит жизнь... И он,
Гай, словно через огромный магический кристалл пирамиды увидел будущее,
которое для кого-то будет прошлым, как прошлое для кого-то тоже было будущим,
и в этом будущем было много жизней, и у каждой из них было свое имя, например,
такие имена, как Нефретаре, Брут, Фарнак, Красс, но всех их перетасовало
время и какое из них он выберет первым, а какое вторым - он пока не знал.
И были там еще голоса, которые на разных языках спешили сообщить ему Главное,
но из всего сказанного, он только понимал отдельные слова или обрывки
фраз. И тогда он позвал карлика по имени Заз, который когда-то был жрецом,
а потом сошел с ума, чтобы не привлекать к себе внимание. "Так что
же есть главное?" - спросил Гай, и карлик, проворно взобравшись на
его плечо и приникнув к уху, успел прошептать разгоряченным от воспаленного
ума воздухом... и тут же превратился в золотую фигурку богини-ястреба
Небет. На ней была надпись: "Я останавливаю песок, чтобы он не засыпал
секреты."
|