|
Материалы
Третьего семинара по Второй логике для всех желающих 19-21.11.2004 (Подмосковье)
|
Клейн:
Подойдешь!
Вторая логика очень нужна. Без нее никуда. Ключевым звеном Второй логики является «проведение границ». Проведение границ рассмотрения процессов и явлений. Почему без нее никуда? Потому что отличить одно от другого, хорошее от плохого, правильное от неправильного, истинное от ложного в процессах и явлениях — без Второй логики невозможно. Поясню эту шикарную мысль.
Когда мы рассматриваем что-то простое — например, кружку — то, для того, чтобы отличить ее от подушки достаточно выполнить простую операцию: взять образец из своих загашников-запасников и приложить этот образец, этот эталон к предмету, который мы рассматриваем. И мы тогда говорим — «это подушка» или «это кружка».
У нас есть «эталон кружки», мы берем подушку, смотрим — «не кружка». То есть, если мы назовем это «кружкой» — это будет неправильно. А если мы не назовем это «кружкой» — это будет правильно.
То же самое с такими простыми вещами, как цвет, тяжесть, место расположения. Когда мы рассматриваем простые вещи, то ответ на вопрос «то это или не то?» находится легко. Сравниваем с эталоном.
Как только мы начинаем рассматривать что-то более сложное, чем кружку или подушку, то «принцип сравнения с эталоном» перестает работать. Чем более сложная ситуация, чем более сложный процесс, явление, мы рассматриваем — тем большая возникает ошибка, погрешность. И начиная с какого-то уровня сложности того, что мы рассматриваем, ответы получаются стабильно неверными.
Потому что принцип «рассматриваемый объект мы сравниваем с эталоном» — перестает работать. А на его место выходит другой принцип: «то это или не то» зависит от «границ рассмотрения».
То или не то, разное или одинаковое, правильное или неправильное — ответ на этот вопрос не хранится в какой-то «базе» — нет этих миллионов, бесконечного количества, эталонов и никогда не будет. Хотя бы потому, что каждое мгновение, каждое мгновение любого живого процесса — это уникальное явление, оно уникально. В общем-то, нет в окружающем нас мире двух одинаковых листьев даже. Нет двух одинаковых деревьев, нет двух одинаковых веточек, двух одинаковых облаков — ничего нет одинакового. Нет никогда одинаковых ситуаций.
Если мы рассматриваем их на основании первого принципа — сравнивая с эталоном — то, безусловно, наличие в нашей памяти, в нашем опыте каких-то сходных ситуаций позволяет нам быстрее анализировать ту ситуацию, которая возникла сейчас перед нами. Тот процесс, который мы сейчас наблюдаем, то явление, с которым мы сейчас столкнулись.
Но наличие в нашей памяти, в нашем опыте любого количества пройденных нами сходных, похожих ситуаций не дает никаких гарантий того, что рассматривая текущий момент — причем, рассматривая таким образом: «о, это похоже на то, что уже было!» — и принимая решение на основании этого, мы примем правильное решение. У нас нет ни малейших гарантий того, что, думая, что мы «видим это», мы на самом деле «видим это».
В каждый конкретный момент, рассматривая объекты сложнее, чем кружка, мы должны уметь проводить «границы рассмотрения» таким образом, чтобы — (так или иначе, включая или отсекая, игнорируя, или, наоборот, пристально рассматривая те миллионы или бесконечное количество факторов, которые входят в рисунок, узор этой конкретной ситуации, этого конкретного процесса, этого конкретного явления) — правильно увидеть: то это или не то, разное это или одинаковое?
Если мы обладаем тем конкретным инструментом, который позволяет нам рассматривать, видеть правильно этот (по определению, уникальный) процесс, явление, которое возникает перед нами в эту секунду, то у нас есть шанс, и достаточно большой, увидеть его правильно. Этот шанс растет по мере роста нашего искусства рассматривания, разглядывания.
Если же таким искусством мы не обладаем, если у нас даже нет представления о том, что существует такое искусство, то мы вынуждены сравнивать то, что открывается перед нашими глазами и имеет в своем составе бесконечное количество компонентов, частей, факторов — мы вынуждены его сравнивать с какой-то достаточно грубой моделью, которую мы выстроили на основании нашего предыдущего опыта, то есть, с каким-то искусственным шаблоном, лекалом.
Другими словами, вместо того, чтобы шить по мерке, мы пользуемся набором заготовок, лекал. Да, для каких-то нужд это сойдет. Но там, где уровень сложности или требуемого мастерства высок, там, где планка поставлена высоко, мы с нашими лекалами никогда не попадем даже на конкурс мастеров-закройщиков, не говоря уже о том, чтобы стать заметными в этой среде или выиграть какой-нибудь приз.
Тот, кто не умеет шить на лету, на ходу, в лучшем случае может быть хорошим ремесленником — и если не будет высовываться особенно из слоя привычных ему ситуаций, процессов, явлений, то, в общем-то, все у него будет хорошо. Но если он по каким-то причинам — например, не хочет он быть в том слое, потому что видит, что есть какие-то более пузырчатые слои; или накопилось какое-то количество нестыковок, которые показывают, что всё, обречен он в этом слое, и это является мотивацией к тому, что надо выходить в следующий слой; или же изменилась внешняя среда: он был лучшим ремесленником в течение какого-то времени, общался с себе подобными и все было хорошо, но мир меняется, окружающая среда меняется, прошло сто лет и оказалось, что то положение, тот статус, тот образ жизни, он уже является чем-то совершенно отставшим, неконкурентоспособным, что никто уже не обращает внимания на ремесленника, а обращают внимание на кутюрье, что кончились у него в связи с этим заказы и не может он продать ни одного произведенного им костюмчика; мало того, некоторые окружающие смеются над ним и его деятельностью, говорят, что это не модно.
В любом случае, существует такой фактор, что мир меняется, вынуждая человека к дополнительной сложности; меняются стандарты образования, меняются стандарты образа жизни, появляется, например, Интернет или мобильные телефоны или новые технологии, или, просто, страна разваливается: 70 лет жила хорошо — единственная проблема, что Романовы 300 лет царствовали и не могли на 70 лет мяса нам напасти… Вы уже не знаете, это был анекдот при Советской власти. В общем, мяса нет, все время не было мяса, и вот «Романовы 300 лет царствовали и не могли на 70 лет мяса напасти». Это, в общем-то, была единственная проблема при Советской власти… Ну, если не брать всякие шуточные проблемы типа «кто-то не то сказал» или «тот не то написал»… А сейчас проблемы посерьезнее. Вся опять же страна — вот ты улыбаешься…
Учащаяся:
А что же мне, плакать?…
Клейн:
…а страна бьется за экономику, за счастливую социальную жизнь, а не получается почему-то. Мир меняется, среда меняется, более простые формы мышления становятся неконкурентоспособными, потому что в сложной среде способы мышления — инструменты, которые применяет сознание для действия в среде — должны тоже усложняться, должны становиться мобильнее, конкурентоспособнее. Поэтому. Те, кто хочет простых решений, тем нужно было родиться раньше. (редкие, скромные смехи аудитории)
А сейчас, рано или поздно, придется изучать Вторую логику, дзен, искусство проведения границ, совмещение несовместимого. Особенно для тех, кто по какой-то неведомой причине еще и что-то делает и хочет сделать.
Любой инструмент — он, в общем-то, всегда нужен для чего-то. Это «для чего-то» можно рассмотреть в разных границах. Для того, чтобы достичь такой-то цели, для того, чтобы создать для себя более стабильную зону для движения. В общем-то, все эти «для чего-то» сводятся к вопросу выживания. В самой своей сути, в самой своей глубине. Так — значит, вектор в сторону выживания. Так — значит вектор в сторону смерти. И чем сложнее мир, чем быстрее и сложнее процессы — тем быстрее наступают результаты, тем быстрее наступает реакция окружающего мира на выбранный тобой вектор.
Чем выше сложность системы, тем она имеет больше преимуществ, всяких полезных качеств, но тем она более хрупка. Мы как-то говорили о том, что компьютер, оснащенный каким-то количеством периферийных устройств в виде ракет, огнеметов, электромагнитно-импульсных установок, может легко разгромить армию камнедробилок на колесах. Но мы говорили также о том, что один лом, удачно пронесенный в центр управления, способен вывести из строя всю систему. Несмотря на то, что сто ломов, пронесенные в самый центр лагеря шестнадцатитонных камнедробилок на колесах, будут пережеваны и выплюнуты тут же. То есть, вот таким образом сочетаются «сила-мощь» и «хрупкость».
Соответственно, несколько на другом языке: чем сложнее, мобильнее, многокомпонентнее, быстрее окружающая среда — чем сложнее система — тем скорее один маленький ломик, одна маленькая ошибочка может привести к разрушительным результатам. Поэтому нужно не расслабляться, изучать Вторую логику, практиковать ее ежесекундно.
«Практика» — это не «упражнение». Практика — это так:
Ты знаешь: «нужно стремиться к совершенству». И в каждую секунду, в каждой встречающейся тебе ситуации ты стремишься к совершенству. Или знаешь: «нужно стремиться к пониманию». В отличие… я хотел сказать «от Самбула, который спит», но Самбул открыл глаза. В отличие от Вэлина, который тут похрапывает…Такое лицо святое… Святоша (сдержанные смехи аудитории, Катя показывает пальцами знак "V"). Этот знак называется «половина». Да? Половина?
Катя:
Вэлин.
Клейн:
А-а, — Вэлин!.. (смех) Вэлин. А еще этот знак обозначает половину. И звучит так: «моя половина — Вэлин» (смех). Вэлин, вот ты умный. Вот ты мне скажи, почему этот знак называется «половина»?
Вэлин:
Этот знак называется «победа», «виктори».
Клейн:
Ну, это ты мне рассказываешь какие-то новомодные штучки. Но издавна, с глубокой древности — это «половина». Что?
Витла:
Одна вторая. Ноль целых пять десятых.
Клейн:
Вот, Витла поясняет — «одна вторая». Я, говорит, по буквам…(смех)
Вэлин:
Пол-литра (смех). В винном отделе такое есть, да?..
Клейн:
Мы говорим о том уровне сложности цивилизации, когда она уже деградирует. Когда этот знак проявился как «половина» — это уже была деградация по сравнению с вавилонянами. У них этого не было. (смех)
Учащаяся:
И потому Вавилон и был разрушен…
Клейн:
Карфаген, милая (смех).
Вавилоняне. У них была двенадцатиричная система. Основана на мощнейшем принципе. Вавилоняне — жрецы, астрономы — в основу своей системы счисления они заложили число «двенадцать». Наблюдая небо, они видели, что есть Марс и есть Юпитер. А так как Марс делает один оборот за 5 лет вокруг Солнца, а Юпитер — за 60, то раз в 12 лет Марс и Юпитер выстраивались в одну линию. Вавилоняне это заметили и, увидев этот стабильный космический цикл, положили это в основу своей системы счисления. Оттуда, из этого двенадцатеричного основания появились 24 часа в сутках, 12 месяцев и знаков Зодиака, 60 минут, 60 секунд, 360 градусов, дюжина.
Потом пришли римляне. Со своей примитивной десятеричной системой счисления (показывает растопыренные пальцы на двух руках, смех).
Даже цифры, в отличие от красивейших вавилонских цифр, у них были такие. (показывает пальцы) Досчитал — закрыл. (перечеркнул крест-накрест) Десять. Досчитал (показывает одну руку с пальцами) — отметил (взмахом указательного пальца показывает «галочку»). Все. Примитив.
Но по сравнению с нынешним… — как там? — «и живу на эти два процента» — это Римская Культура.
Мы говорили о том, что слово «секунда» произошла от итальянского слова — вот, Белка знает — «секондо» (пауза). Вот… (смех)
Есть «минути» и есть «минути секонди» — «вторые минуты», позже по времени произошли. Сначала на 60, потом каждую еще на 60. По мере мельчания цивилизации, осталась «минута» и «секунда». И это идет, одновременно, на фоне возрастания ее сложности. И чтобы быть адекватным возрастающей сложности, нужна Вторая логика. А чтобы быть адекватным той сложности, которая была раньше и накопилась, нужно много знать. А для этого нужно много работать.
То это или не то, правильно ли это или неправильно — зависит от проведения границ. Рассматривать, то это или не то, правильно ли это или неправильно — совершенно бесполезно, если ты «просто так» рассматриваешь. Чем умнее, тем больше самых разнообразных ответов, вариантов — фактически, моделей — ты будешь находить, ты будешь строить.
Единственный смысл различать, то это или не то, правильно это или неправильно, единственный смысл в этом различении появляется только тогда, когда ты собираешься что-то сделать.
Если ты не собираешься ничего делать — ни сейчас, ни в будущем, ни когда-либо — а просто рассматриваешь завитушки, узоры мира, да еще и ищешь: «правильно-неправильно? то — не то?» — то это занятие бессмысленное и ни к чему не приводящее.
То это или не то, правильно это или неправильно — ты не можешь определить на основе привычного способа мышления, сравнивая то, что ты видишь, с каким-либо эталоном. Ты должен перейти на другой способ мышления, где «то это или не то? разное — одинаковое? правильное — неправильное?» — зависит от «границ рассмотрения».
«Границы рассмотрения» можно проводить бесконечным количеством способов. Занятие это бессмысленное, если не привязано к твоему действию.
Если ты действуешь, то тебе нужен адекватный инструмент различения «то это или не то? разное — одинаковое? правильное — неправильное?» Фактически, инструмент для принятия решений.
Этим инструментом в процессах, явлениях, ситуациях чуть более сложных, чем отличение кружки от подушки, этим инструментом не может быть простое «сравнение с эталоном».
В какой-то момент тебе нужно понять, а потом освоить, что такое «проводить границы рассмотрения процессов, явлений». Это является ключевым звеном Второй логики.
Если ты имеешь представление о том, что такое «границы рассмотрения процессов, явлений», и хоть как-то умеешь их проводить, ты должен понять, что занятие это абсолютно бессмысленное, если ты стараешься ничего не делать.
Если ты что-то собираешься делать, то это является превосходным и единственным инструментом для правильного принятия решений и последующего действия… Вас не завораживает моя цикличность?
Учащийся:
У меня уже глаза закрываются.
Клейн:
Но зато как запоминается!..
Учащийся:
На подкорку.
Клейн:
У кого есть подкорка — поднимите руки (смех).
С действием это связано. Показано, что если не связано с действием, то это бессмыслица. И тут можно еще сказать, что, кроме того, что «границы рассмотрения процессов-явлений» ты проводишь с помощью головы, интеллекта, ты их проводишь и с помощью всего остального, что у тебя есть. Потому что «какой ты, так ты и будешь проводить эти границы». И, в общем-то, высота искусства в «проведении границ» — она связана намертво с развитием всех твоих качеств, доведения их до крайних высот, уровней твоего потенциала. В идеале и на самых вершинах — доведения до уровня просветления. И «практика в проведении границ», если на нее посмотреть немного в других границах — это «практика просветления».
Но понятно, что когда человек начинает учиться проводить «границы рассмотрения процессов-явлений», когда он начинает правильно видеть, правильно действовать, правильно принимает решения, то по достаточно крутому графику возрастает его производительность, способность что-то делать — да, есть такой прикладной аспект.
Учащийся:
(задает вопрос, неразборчиво)
Клейн:
Основной вопрос, или суть любой религии — это слияние Божественного потока с твоим личным, индивидуальным потоком. Эти потоки — они должны слиться. Религия — это и культ, и то, и се, и пятое… но внутри лежит «метафизическое ядро», без которого религия невозможна. Суть любых религиозных систем, «ядро» — это слияние индивидуального потока с Божественным, Брахмана с Атманом.
И на пути этого слияния, когда ты все больше и больше и больше приближаешься… твоя внутренняя шкала, ядро твоей системы оценок, отношений ко всему, ко всему в мире, включая все, что у тебя внутри — она все ближе и ближе приближается к этой Божественной шкале. Ее предел, зона, где ты уже, практически, слился — это то место, где Твоя Абсолютная Шкала становится «проявленной», наглядной для тебя и, возможно, даже для некоторых окружающих.
Эта Твоя Абсолютная Шкала, она в тебе присутствует всегда. Она есть изначально. В этом смысле, «что бы ты о себе ни думал, ты — кусочек Бога». Другое дело, что это «святящееся ядро», оно закрыто каким-то количеством напластований. В этом нет ничего плохого. Потому что без этих напластований — фактически, «функциональных оболочек», инструментов — это «ядро» не может находиться в этом мире. И задача, как раз, чтобы этот объект, который состоит из этого «светящегося ядра» и такого количества «оболочек» — это достаточно цельный объект — в какой-то момент увидел свою структуру: что вот есть «светящийся шар и какое-то количество оболочек».
И увидев это, он начал так трансформировать свои оболочки, чтобы они, оставаясь, не выполняли функцию щитов, упаковки, спрессованного хлама, а были поставлены на службу этому светящемуся шару, чтобы делать вот так: жжик-жжик-жжик-жжик-жжик в этом мире.
Учащийся:
(задает вопрос, неразборчиво)
Клейн:
Пока твой «светящийся шар» погребен под каким-то количеством фанерных, жестяных, картонных слоев и свет еле-еле пробивается, то тот, кто взаимодействует с тобой — а ты есть «светящийся шар» — он взаимодействует с тобой, видя чуть-чуть этот свет, как-то к нему прикасаясь, но все остальное, к чему он прикасается — это фанера, жесть. Он соприкасается с этим хламом.
Но ты, будучи этим «светящимся шаром», если находишься под каким-то количеством этих слоев (которые, кстати, имеют тенденцию нарастать в процессе жизни, если человек не стремится к просветлению) — ты, как бы, и не живешь… Потому что количество твоей жизни можно сравнить с количеством света, пробивающегося через эти ящики, каркасы, оболочки, слои. Смерть — все, свет не пробивается вообще.
Полностью полноценная жизнь, включая просветление, «находиться здесь и сейчас», медитативное состояние постоянное, праджня-парамита, непревзойденная мудрость, алмазная стойкость, великие силы, равность Богу, расцветание мира вокруг тебя, мудрость — это все, когда свет не поглощается всяким спрессованным футляром, этими слоями.
Это как земля у нас под ногами, слои геологических пород — и там какая-то каверна, какая-то ниша, и там сидит этот «светящийся шар», и доносится голос, он кричит: «Ааууу!» Он много чего кричит, но доносится лишь «Ау!»
Так вот, этого не должно быть. И, соответственно, когда он светит предельно, когда весь его свет доходит — это предел Его Абсолютной Шкалы.
Его Абсолютная Шкала исчезает в тот момент, когда он полностью слился с Богом — все, его нет. Как только разрушена последняя стеночка — «индивидуализация»… Ведь, тебя-то нет! Ты — часть Бога! Что делает Бог? Он разделяется на какое-то количество объектов. Раз — спустил эту стеночку, «индивидуализацию», это первое. Потом дальше: то, то, то, то… — и вот Саша, вот в этой комнате.
Последняя стеночка — это «индивидуализация». Вот ты слился, всё — там нет Твоей Абсолютной Шкалы, там есть Абсолютная Шкала. Но пока ты есть как отдельная сущность, как индивидуальное существо, все время присутствует ТВОЯ Абсолютная Шкала.
В тебе изначально присутствует Абсолютная Шкала. Закрываясь этим всем, она искажается, искажается, искажается. Чем больше света доходит, тем больше твоя шкала к Твоей Абсолютной Шкале. Но она никогда не будет Абсолютной Шкалой, она всегда будет Твоя Абсолютная шкала, потому что остается, как последний барьер, «операция индивидуализации».
Мы вчера смотрели фильм «Догма», на том языке это можно сказать: «Твоя Абсолютная Шкала — это круто!»
Опять же — почему дзен? — Потому что как только мы берем какое-то сложное явление… На самом деле, любое явление — сложное. Как только мы чуть-чуть увеличиваем «глубину рассмотрения» — самое простейшее явление становится очень сложным. И эта сложность начинает проявляться в том, что мы начинаем видеть противоположности, которые вот так вот неразрывно сцеплены, совмещены. И адекватное мышление поэтому — именно дзен: как совмещение несовместимого, как сознание, работающее так, что оно каким-то чудом совмещает несовместимое. Причем, совмещать несовместимое можно целой кучей дурацких способов… и называть это «совмещением несовместимого».
Вот пламя свечи. Есть у него форма? Да, есть. Его можно нарисовать и даже сделать фотографию. Но есть ли у него форма? У кружки есть форма. А у пламени? А у потока? У электромагнитного потока излучения есть форма? Пламя свечи, как аналог потока — вот оно есть и его нет. Его нет, но оно есть.
Поэтому — дзен. Как культивирование сознания таким образом, чтобы оно могло воспринимать мир, который хоть при каком-то чуть более глубоком, пристальном уровне рассмотрения выглядит вот так — сцепленными «наоборотностями».
И вот дзен — наиболее адекватное сознание, наиболее адекватный способ восприятия того, что происходит.
И искусственно этого добиться нельзя. Я имею в виду — не только «заучиванием коанов» или чего-то, но даже умничая или практикуясь в умничаньи. Можно только так — раз, и в какой-то момент стать таким, что: «Оо! Вот, видишь эту глубину?…» — Или не стать таким и… видеть «завитушки».
Эта сложность — такого рода сложность восприятия — она адекватна тем философским вопросам, которые возникают перед сознанием, и на которые оно пытается найти ответ. И, тем более, перед тем сознанием, которое на основе своей философии (а мы говорим о философии хоть как-то стремящейся к просветлению, т.е. чистой, глубокой) пытается строить свою жизнь в этом мире. То есть, тогда ему, тем более, нужен такой адекватный способ мышления.
А тут еще нам всем так повезло, что мир за последние 10–15–20 лет так усложнился, что все меньше и меньше остается зон (на самом деле, они все, так или иначе, на обочине), где можно действовать с простым сознанием, с простым представлением.
То есть, дзен стал еще и актуальным в общественно-цивилизационном смысле.
Он актуален в философском смысле — как наиболее точное отражение того, что происходит, как устроен мир (онтология)… Он актуален в том смысле, что ты пытаешься свою философию — достаточно глубинную — переместить в действие, в какую-то свою траекторию в этом мире (этика). И он актуален тем, что в последние 10–15–20 лет мир начал выходить на такой уровень сложности, когда без этого не разобраться, не выстоять.
Другое дело, что когда мы говорим о Второй логике, о получении Второй логики, мы говорим именно об «обучении», то есть о процессе… Любое обучение — это процесс достаточно быстрой, сжатой передачи какого-то опыта. Неважно, на каком уровне абстракции — то ли я учу тебя яму копать, то ли я передаю тебе какие-то модели, способы мышления, школы мышления — но это всегда «в сжатом времени передать предыдущий опыт».
Потому что кто-то же… вот ты родился, с рождения знаешь, что такое «ноль», ты в школе им пользуешься. Но это же была целая революция, когда кто-то открыл «ноль». В римских цифрах — «нуля» нет. И это было целое открытие, когда появился ноль и возможность создания «позиционной системы счисления».
«Позиционная» — это означает, что если у тебя написано «один ноль ноль» — это сто. Или у тебя написано «ноль один ноль» — это десять. А если написано «ноль ноль один» — это единица. То есть, в зависимости от того, в какой позиции стоит единица — это она и обозначает.
А римская запись — «XIII», дальше идет «XIV» — это не позиционная система счисления.
А что это означает? Это означает, что 235 умножить на 112 — если римскими цифрами ты это сможешь сделать… если бы ты смог это сделать, например, в XIII веке — то тебе уже присвоили бы звание доктора философии математики, потому что ужасно трудная задача: без позиционной системы счисления перемножить 237 на 113.
Учащийся:
Тогда не было задач таких, умножить 237…
Клейн:
Были, были задачи такие. И действительно давали звание, если человек мог вот так. Если он мог, значит очень продвинутый.
Но как только появился другой принцип, другой подход, другая логика, другое мышление — позиционная система счисления — это стало элементарной операцией. Такая школа мышления…
И вот кто-то ж доходил… А ты уже с первого класса знаешь, что такое «ноль», как оно все там. «Обучение» — это передача (накопленного за долгое время) знания за очень короткое время. Хотя у римлян «ноль» почти был: это ведь оттуда пошло слово «ноль» — «нулла», ничто. Или, по-другому, «нихель». Или «нигиль»… Ну, «нигилист». Или НИголь, НигОль (смех). Где Маша НиггОль? Где? Машка Пустота! (смех) Но, хотя, нет… наверно, все-таки, «ничто». Потому что «пустота» — это «вакуум», тоже римское… А это круто! Представляешь, вот вы с Бодхидхармой пришли к императору У-ди, он спрашивает у Бодхидхармы: «Ты кто?» — Бодхидхарма говорит: «Не знаю». Это хороший ответ. Но не такой ответ… Ну, а ты говоришь: «НичтО!!!» (хохот, пауза).
Учащийся:
(задает вопрос о «выживании», неразборчиво)
Я подразумеваю так: или ты вот взлетаешь вверх — или носом в землю. Носом в землю — это не выживание. Взлетаешь вверх — ну, облака, стратегические просторы…
Ты спрашиваешь: где мы проводим границы выживаемости? — С людьми ничего не случится, все выживут — будут… там, я не знаю, грибы собирать ходить. Вопрос развития — это всегда вопрос выживания. Если ты не будешь развиваться, то ты не выживешь. «Не выживешь» означает, что если мы рассматриваем такой объект «общество» — то если не за 2 часа, то за 2 года, если не за 2 года, то за 20 лет, не за 20 лет, то за 200 лет — ты деградируешь, помрешь, уйдешь, отомрешь.
Это один, такой общий аспект. Но если говорить о сознании, о его развитии, то там есть второй аспект. Если ты не совершенствуешь свое сознание или неправильно его совершенствуешь, то ты, так или иначе, повторяешь путь так называемых «лишних людей» — Чацкий, Печорин, «Горе от ума», декабристы и еще кто-то. Кьеркегор, например. То есть, если ты идешь не тем путем, то ты попадаешь в такую «растяжку», которая не дает тебе дальше пройти, и оно тебя изматывает и доводит до смерти. То есть, существует нечто, что тебя толкает туда, и ты считаешь, что не дает тебе пройти, и ты попадаешь в патовую ситуацию. Ты просто тратишь-тратишь-тратишь ресурсы, силы до тех пор, пока… хы… и все. Вот в самой простой форме этот вопрос выживания, он выглядит таким образом, что… Вчера кто-то говорил, что жил-жил-жил и вот «чувствую, что не могу дальше уже, так вот совпало какое-то количество чего-то, что не дает продолжать это, нужно… поэтому пришел к желанию или к необходимости изучать, что такое дзен, что такое Вторая логика». Вот это то, что «приперло» — это такая самая первая, смутная форма осознавания этой выживаемости. А если ты это ясно осознаешь — это не в таких мутных и даже не в таких, может быть, острых формах, что каждую секунду «умереть или жить?» — но суть любого действия, развития — это «уход от смерти в сторону жизни».
Вот есть «полная смерть» — смерть света. Вот есть «полная жизнь» — максимально возможное свечение этого шара. Вот есть точка, в которой ты находишься — «точка перехода» — где-то на этой шкале, между этими полюсами.
И любое развитие, связанно с тем, что — если ты будешь это делать, ты будешь удерживаться на этой «точке». Или ты будешь двигаться еще дальше к свету. Если ты не будешь делать — тебя будет сносить туда, туда, туда. И в этом смысле философская суть любого развития — это «вопрос выживания», вопрос нахождения на этой шкале и движения к этому полюсу или к этому.
Границы проводить нужно — практиковать ежедневно, ежесекундно — в соответствии с Твоей Абсолютной Шкалой.
Ежедневно, ежесекундно понимать, что, когда проводишь границы, это должно быть привязано к твоим действиям. Еще раз повторю: действия.
Непосредственные и действия в будущем — чем это отличается? Нет такого — примитивно — что если ты через секунду или через час не действуешь, то «границы не проводишь». Не об этом речь идет.
А о том, что нужно понимать, что нужно в голове держать мысль, что если ты «просто так» рассматриваешь, «просто так» проводишь границы, да еще сначала таким способом, а потом таким, таким и таким — то это бессмысленно.
Проводить границы можно бесконечным количеством способов. Точно так же бесконечным количеством способов можно рассматривать любой объект. И это такое же бессмысленное занятие, как… любое бессмысленное занятие.
И смысл оно приобретает тогда, когда ты проводишь эти границы, выбирая свою траекторию в этом мире.
Конкретная форма этого выбора различна: в какой-то момент это может быть «действие», в какой-то момент «подготовка к действию», в какой-то момент это «обучение действию» — но «действие» так или иначе присутствует, если правильно проводишь границы.
А если нет, если это основано не на том, что тебе предстоит что-то сделать, а на таких штуках как «доказать кому-то свою правду», «уличить кого-то в чем-то», «унасекомить кого-то как-то», «придавить гада», «доказать правду, истину»… ну, под этим подразумевается победа в споре… то это — бессмысленное проведение границ. Искусство не возрастает, траектория не улучшается, в мире ничего, кроме потери времени не происходит, ты занимаешься бессмысленными делами.
Белка:
У меня вопрос про ответственность. Недавно я поняла, что мне непонятно, что такое «ответственность». Я поняла, что «ответственность» — это когда есть какая-то зона, в которой ты действуешь, и ты берешь за нее ответственность. То есть, ты постоянно держишь картину в голове, ты постоянно реагируешь на все импульсы в этой зоне. Дальше я посмотрела, какие зоны у меня есть, какие у меня есть линии, которые мне нужно удержать. И я выделила у себя какое-то количество… И теперь мне страшно пойти в какую-то новую зону, потому что мне кажется, что я автоматически должна брать за нее ответственность.
Клейн:
Отлично. Все услышали вопрос. Про ответственность. Мы попросим сейчас рассказать Сергея Крука — одного
из самых ответственных людей в нашей прослойке и завуча Школы по Второй логике. Сергей Крук. (аплодисменты)
Сергей Крук:
Хитро подвел.
Клейн:
Простота голимая, однако… (смех)
Сергей Крук:
Про ответственность. Ты хочешь входить и не бояться? Или ты хочешь входить и брать ответственность всегда?
Белка:
Я хочу понять, в какой мере… Короче, я понимаю, что я ответственность как-то не так понимаю.
Сергей Крук:
Вот ты сейчас со мной разговариваешь. Есть здесь твоя ответственность или нет?
Белка:
Да, есть.
Сергей Крук:
А за что ты сейчас отвечаешь?
Белка:
Я сейчас задаю тебе вопрос, стараюсь, чтобы он был максимально понятен — вот в этом моя ответственность. Я беру ответственность за процесс, чтобы он был максимально эффективен для меня.
Клейн:
Ну, да. Неправильно ты понимаешь ответственность, но ничего.
Белка:
Вот. Я поэтому и спрашиваю.
Сергей Крук:
А за ответ ты несешь ответственность?
Белка:
За ответ? Я тем, что правильно задаю вопрос, несу ответственность за ответ. Но так как в общем процессе участвуют два человека, то, наверно, они оба несут ответственность?
Клейн:
Ты не понимаешь про ответственность.
Белка:
Я поэтому и спрашиваю, что я не понимаю.
Клейн:
А Крук понимает. Я прав? (смех)
Сергей Крук:
Когда я берусь вот сейчас отвечать, я отвечаю из такой позиции, что я понимаю. Если я буду отвечать, и у меня будет сомнение в том, что я понимаю, то будет плохо…
Клейн:
Тебе?
Сергей Крук:
Да, конечно. С меня и взятки гладки. Короче, я хочу про ответственность сказать.
Клейн:
Ты шутишь так тонко, что даже Белка тебя понимает наполовину, а остальные, боюсь, вообще не понимают — «с меня взятки гладки», вот это все…
Белка:
Сейчас я вам расскажу про ответственность: С МЕНЯ ВЗЯТКИ ГЛАДКИ. (смех)
Клейн:
Самый ответственный человек в группе!
Сергей Крук:
Ну, тонко очень.
Белка:
Аристократично так.
Сергей Крук:
Хорошо. Я вижу ответственность так, что ты отвечаешь абсолютно за все, что с тобой происходит. И если ты где-то думаешь, что ты за это не отвечаешь, то ты просто не знаешь…
Клейн:
Можно примечание?
Сергей Крук:
Конечно.
Клейн:
Все, что с тобой происходит — имеется в виду: «в твоем мире». Твой мир устроен так: есть ты, а вокруг тебя твой мир. Знаешь, как экран компьютера, а у тебя кнопки. Неважно, где они у тебя — на когтях, на зубах, клавиши. И ты управляешь. Твой мир, такая сферическая штука. Как, на какие кнопки ты нажмешь, так и это все и отобразится. Ты ответственна абсолютно за все, что происходит с тобой.
Сергей Крук:
То, что ты называешь «зона ответственности», которую ты выделила для себя, которую ты ведешь и контролируешь — это всего лишь кусок, в котором ты выбрала что-то…
Клейн:
…твоего мира. Сектор Жэ-Эм-двенадцать.
Сергей Крук:
Да. А весь остальной мир, он все равно же вокруг тебя есть… Я сейчас не говорю…
(тем временем Клейн и учащиеся обсуждают нумерацию секторов WM и MW)
Клейн:
Эм-Жэ-ноль-четыре.
Белка:
Ноль-ноль.
Клейн:
Сектор Эм-Жэ-ноль-ноль.
Белка:
Я поняла. То есть я, прорабатывая тему…
Сергей Крук:
Короче, это тоже было в твоей ответственности, что они все тут разговаривали.
Белка:
Короче, то, что я стала делить на «сектора» — это такое упражнение, на самом деле…
Клейн:
Сектаранство.
Белка:
Сектаранство. То есть, это просто «упражнение» такое. А сейчас я поняла, что, действительно, это полумера. Оказывается, я не понимала такую простую штуку, что за все, что со мной происходит, я ответственна.
Клейн:
Мир — это автобус. Ты — водитель и кондуктор. У тебя есть… Главное, что у тебя есть — это не чемоданы и не сумка с деньгами и билетами, а руль. И ты едешь. В этом своем кругленьком автобусе. (смех)
У тебя все? Предлагаю продолжить нашу «конференцию водителей».
Белка:
А сейчас слово…
Клейн:
«А сейчас слово начальнику трАнспортного цеха»!!! (смех)
Сергей Крук:
Ты поняла ответ на свой вопрос?
Белка:
Да, я поняла.
Клейн:
Так быстро?
Белка:
Конечно. Я же быстрая.
Клейн:
Хорошо. Вопросы? (пауза) Вторая логика — это последнее достижение человечества.
Белка:
В смысле — больше не будет?
Клейн:
Я не имею в виду, что больше не будет… (смех) Это то, что как-то собиралось по крупинкам, по кирпичикам, по чуть-чуть. Есть, например, работа Ленина, в которой написано, такой абзац: «Как жаль, что Маркс не успел оставить Логику!». И он пишет с большой буквы "Л" и курсивом: «Логику», как в учебнике. «Но», пишет дальше Ленин — слово «логика» опять выделено курсивом, но с маленькой буквы — «логика Маркса оставлена на каждой странице „Капитала“»… То есть, очень много народу приложило руку к тому, чтобы, как золотой песок, эту… — там крупинка, там кусочек, там самородочек, там то, там се… — и в этом смысле, я говорил: обучение, сжатое, за короткое время… Это вот «итог».
Учащаяся:
Можно вопрос?
Клейн:
Да?… (диалог, неразборчиво)
Бог — он имеет две части. Одна часть — сознательная, другая — несознательная, бессознательная. Сознательная — это та, которая что-то планирует и что-то делает. «А сотворю-ка я за шесть дней мир». «А создам-ка я из ребра Адама Еву». Ну, или еще чего-нибудь: жирафа какого-нибудь придумает. То есть, вот — сознательная часть. А вот эта несознательная часть, бессознательная часть — это что-то очень близко к «потоку Дао». То, что есть, с чем можно войти в резонанс, «чему-то соответствовать»… В христианской теологии это выглядит как святая троица: Бог-отец, создатель, демиург; Бог-сын, Иисус (и этот, и этот — все сознательные части) и Святой Дух, изображается в виде голубя (это символ, ярлычок) — он пронизывает все, аналог «потока Дао».
И эти две части — они работают по разным законам. Всего существует два закона: один — закон справедливости, другой — закон любви. Закон любви работает таким образом:
Вот я тебя люблю. Если ты делаешь хорошо — я за тебя радуюсь и даю тебе не только то вознаграждение, которое тебе полагается, но еще и добавку, потому что я тебя люблю. Не только котлету…
Сергей Крук:
Но и гарнир.
Клейн:
Не только котлету, но и гарнир, не только гарнир, но и подливочку, не только подливочку, но и улыбку, не только улыбку, но и подзатыльник. И конфету.
А закон справедливости работает так:
Что потопаешь, то и полопаешь. Как аукнется, так и откликнется. Что посеешь, то и пожнешь. Это закон кармы.
В этом смысле, личностной своей частью Бог — он всегда дает добавку. Сделал ты плохо — тебе нужно там (неразборчиво) — ну ладно, будет… Сделал «на пять» — молодец, на тебе «семь»… пять с плюсом. Это закон любви. Второй закон — справедливости. В общем-то, все процессы в мире устроены по закону справедливости. Кнопку нажал — в лоб получил. Пришел — опоздал, увидел, победил. (смех)
А так как Бог еще такой вот, он, в общем, помогает, в каком-то смысле, дополнительно.
Поэтому, возвращаясь к твоему вопросу — «не успеем» — есть закон справедливости. Как пел Высоцкий — «не жаль мне тех, у кого поломанные крылья»… Ничего личного. Карма. Реакция. Безличность. И хотя ты такая… я хочу сказать тебе, что Бог нас не оставит. Особенно, если мы хорошие, веселые. Если — «мы бод-ры, весе-лы»… Вот. Тем более, что Он, знаешь, тоже живет-живет, ему тоже ж интересно. Если что-то интересное происходит, тут же все стекаются — сидят, смотрят, радуются. Ну, неинтересно же смотреть на фанерно-жестяные каркасы — перемалывать-перемалывать-перемалывать… А так — у, блин! тут фильм вышел, «Титаник»! ой, здорово как! — или семинар по Второй логике!… Если мы по Его образу и подобию — то и Он тоже. По нашему образу и подобию.
«Не успеем»… Временами кажется, что шанс появляется «успеть»; временами кажется, что до нуля падает — ну, да ничего. Ну, а что делать? Делай то, что должно, что хорошее настроение. Что такое «Делай, что должно, и будь что будет»? Это означает, что если ты исповедуешь эту идеологию, стоишь на этой позиции, то ты сохраняешь хорошее настроение и работоспособность, и будешь максимально делать то, что должно. А не растекаться, не высасывать из себя силы.
Дмитрий Манаев:
Можно несколько каких-нибудь конкретных примеров из жизни о применении Второй логики?
Сергей Крук:
В общем, я на себе не чувствую «выключателя»: сейчас я применяю Вторую Логику, а сейчас нет. Может быть, у тебя какая-то есть ситуация, которую бы ты хотел привести в пример?
Дмитрий:
Я бы хотел услышать пример такой ситуации, где с помощью Второй логики была решена какая-либо проблема, найдено какое-то решение.
Сергей Крук:
Сейчас я попробую.
Клейн:
Я думаю, что тебе стоит взять любую проблему, любой вопрос, так как ты по-другому и не можешь.
Сергей Крук:
Ну да, в общем, самая ближайшая. Вот, например, Белка. Она спросила про ответственность. Здесь «ответственность» — это слово, которое проводит границу, которая отделяет то, что является «ответственностью» от всего остального.
И, соответственно, Белка проводит эту границу — «что она называет ответственностью, а что не называет». Чтобы что-то с этим делать.
Соответственно, если она ее проводит неправильно… — Как она проводила? «Ответственность — это зона, которую я контролирую, в которой я могу что-то делать, это называется ответственность». Если она так именно проводит, то вход ее в любую другую зону автоматически призывает это понятие ответственности, и она начинает думать, что эту зону она тоже должна охватывать, контролировать. То есть, неправильно использованное понятие — а в итоге возникает страх и так далее. Если переопределить…
Клейн:
Конфуций называл это «исправлением имен».
Сергей Крук:
Соответственно, что мы сделали? Мы просто переопределили слово «ответственность» для того, чтобы оно отражало более адекватно ситуацию конкретно Белки. В конкретном данном случае, конкретно ответственность конкретно Белки.
Дмитрий:
Здесь было, что ли, устранение неопределенности?
Сергей Крук:
Почему? Неопределенности не было. Была одна определенность, стала другая. Короче, под «ответственностью» — одно понималось до вопроса, после вопроса стало другое.
Дмитрий:
Она одним словом обозначала не то, что…
Клейн:
Она пользовалась — точнее определим — она пользовалась «другой моделью».
Сергей Крук:
Которая в данной ситуации не встречалась.
Клейн:
Ей была предложена более правильная модель, причем предложена таким образом, что Белка в максимально короткий срок смогла ее адаптировать и произвести правильно границы.
Сергей Крук:
Чтобы показать дальше следующий ход, я скажу, что это был «качественный переход» — когда ты одно понятие изменяешь на другое и думаешь: «О, блин!» — то есть начинаешь видеть «картинку» по-другому, и сразу становится понятным, какое движение нужно сделать.
Например, для кого-то другого, например, для меня, в другой ситуации можно было бы переопределить «ответственность» в другую сторону. То есть, для меня в какой-то конкретной ситуации, например, становится актуальным определение ответственности, что «ответственность — это то, что я контролирую». То есть, что я «взял ответственность». Что я «охватываю и несу», «слежу за тем-то». Но в другой конкретной ситуации я для себя это слово наполняю другим смыслом — который мне в данной ситуации позволяет что-то увидеть, разрулить то, что я не понимал, или пойти дальше.
Клейн:
Вот так проведены границы — создана такАя модель. Вот тАк проведены границы — создана вот такая модель. Вот так — такая еще модель. Каждая модель — это инструмент. Есть нож, есть скальпель, есть тяпка, есть терка, на которой морковку трут — это тоже нож. Но это разные инструменты для разных действий.
Дмитрий:
А можно еще пример?
Клейн:
Про ответственность?
Дмитрий:
По Второй логике, о проведении границ.
Сергей Крук:
А зачем? Это был недостаточно понятный пример?
Дмитрий:
Потому что очень много говорили о теории. Я так это вижу, я так это воспринимаю.
Сергей Крук:
Это тоже пример «проведения границ». Ты провел границы таким образом, что… Поскольку эта проблема для тебя невидима — ты с ней никогда не встречался, не знаешь, о чем говорила Белка — она для тебя несколько теоретическая, не имеет отношения к жизни, то есть это получается «теория».
Дмитрий:
То, о чем говорила Белка, мне вполне понятно.
Сергей Крук:
Хорошо. Ты можешь зону очертить — назвать: работа, отношения, еще что-то?
Дмитрий:
Работа. Я занимаюсь программированием. Программирование зачастую — это проблема автоматизировать некоторый процесс, который…
Клейн:
Перед тем, как ты продолжишь — если захочешь — я хочу сказать, что для тебя сейчас единственной сферой применения Второй логики, почти единственной, является сфера отношений с людьми и с миром. Там, где существуют какие-то неясности.
В твоей профессиональной деятельности те неясности, которые там существуют… — ты знаешь технологию устранения этих неясностей. За исключением, может быть, некоторых отдельных фрагментов, которыми являются отношениями с людьми — с твоим руководством, например, которое поручает тебе что-то. Или с теми людьми, которых, когда тебе поручен проект, тебе нужно как-то организовать. Это тоже является сферой применения тобой Второй логики.
Но, в общем-то, основная сфера — 90 процентов, даже больше — где хоть как-то, пусть смутно, приблизительно, ты эти вопросы примериваешь и нащупываешь — это сфера внутренних поисков по развитию и по правильной установке отношений. Для Крука сферой применения Второй логики является ВСЕ поле. И когда ты говоришь, что «вот я программирую, вот я то-то, то-то»…
Дмитрий:
Я задавал этот вопрос не к тому, что взять Вторую логику и присобачить ее к конкретной области деятельности — нет, я просто ограничиваю…
Клейн:
Конструктивное предложение: из того, что я говорю сейчас — по крайней мере, для примера, который сейчас будет — взять не работу, а что-то за пределами работы.
Дмитрий:
Я приведу.
Сергей Крук:
Хорошо бы такой пример рассмотреть. Я не знаю, что ты собрался привести, какой собрался привести пример.
Дмитрий:
В своей работе, если я пишу программу, я в ней выделяю какие-то объекты, которые моделируют…
Сергей Крук:
Это понятно.
Клейн:
Ты опять про «кружку» говоришь. «Кружка-подушка» — там нет повода, предмета, рассматривать. С «кружкой-подушкой» все ясно.
Сергей Крук:
Тебе там слишком легко.
Дмитрий:
Отставим работу тогда.
Сергей Крук:
Давай отставим работу.
Алексей:
Можно подсказку дать человеку?
Клейн:
Дай подсказку человеку.
Алексей:
Дим, как я понял, у тебя нет девушки, да?
Дмитрий:
Нет.
Клейн:
А у тебя, Крук, есть девушка? (смех)
Сергей Крук:
Да.
Клейн:
Я знаю, что одна. Меня это, как раз-таки, настораживает. (смех)
Алексей:
Вот такой пример если рассмотреть. Ты встречаешь случайно — в кавычках «случайно» — девушку на улице. Ты подойдешь к ней знакомиться или не подойдешь к ней знакомиться? Из такой области пример возьми. Как ты примешь решение — подходить или не подходить? Исходя из чего?
Дмитрий:
Не знаю. Я посмотрю на нее, как увижу, тогда и будет понятно — подходить или не подходить.
Витла:
То есть, если очень-очень понравилась, то точно подойдешь. А ты подходил? (приколы, смех, неразборчиво)
Клейн:
«Флажками обмахивались»? Мы вот с Шотландией вчера попробовали про ерунду поговорить — не получается, все сводится к… (смех)
Сергей Крук:
Даже не знаю, как бы тебя зацепить-то…
Марина:
Пример и из жизни, и из работы одновременно.
Клейн:
Зацепить его?
Дмитрий:
Зачем меня зацеплять?
Сергей Крук:
А ты опять скажешь, что «теоретически» все, если тебя не зацепить.
Клейн:
Не больно, не больно, совсем не больно.
Марина:
Для меня самой ценной информацией было, когда я услышала про границы, что «они существуют», и что «их можно проводить». Я заметила, что большинство людей вообще не знает, что их можно передвигать. И, как пример, я работаю с людьми — ну, и конкретно: на проведение большого концерта было приглашено много звезд и много таких — не очень звезд. У каждой звезды есть директора. И вот когда на концерт приходишь, то те, которые директора у тех людей, которые не звезды…
Клейн:
Приходишь в качестве кого?
Марина:
Директора, да. Со своим исполнителем, в качестве директора. И есть такой «ранжир» директоров, где «написано»: директор Аллы Пугачевой — все приседают и автоматически делается: «Ку!». Грубо говоря.
Клейн:
Грубо сказал «Ку!».
Марина:
Самое главное, что там границы проведены так: «чей ты директор?» И существовать в этой зоне, в общем-то, сложно, потому что невозможно вовремя, например, что-то сказать на сцене, эти ограничения задают тебе низший ранг.
А границы можно провести по-другому: «мы все тут директора и не важно, кто чей».
Когда я это сделала, все, что я после делала, мне удавалось сразу, потому что они видели, что я не комплексую, не кривлюсь как-то, не считаю, что они выше, а я ниже. Что мы все на работе. Я смотрела на них минут пять: «мы все директора, а остальное все неважно».
Клейн:
Какой благодатный пример. Можно, я тебя остановлю и приведу пример, который Рома написал в письме — как они получали золотую статуэтку «ПРОФИ’04».
Сначала жюри — то, се, жюри как-то там. И потом народ выходит на сцену, там два ведущих «уже достали всех плоскими шуточками». Это обычное явление в мероприятиях. Любой ведущий — от тех, которые у вас вели, до… — это всегда плоские шутки. Так принято. И вот церемония награждения, народ выходит — в общем-то, кто-то либо мнется на сцене, либо заготовил какие-то речуги фанерно-пластмассовые, нафиг бы они кому нужны. И доходит очередь — а эти ведущие еще пошутили что-то насчет Японии, Килл-Билл, как-то там все сказали — и вызывают… Я не знаю, по скольку народ выходил — по одному, по два человека…
Мандр:
Два-три.
Клейн:
Два-три. Значит, Рома говорит: «Выходим ввосьмером». Вот. Рома идет впереди, за ним — гуськом, цепочкой — восемь человек. Выходят на сцену, Рома поднимается и, уже поднимаясь на ступеньки, начинает танцевать.
Рома:
Мы по ходу шли, мы шли так.
Клейн:
Тогда ты рассказывай.
Рома:
Мы шли по сцене и по ходу — там играет музыка, мы под нее идем — и танцуем.
Клейн:
«Мы танцуем»… — Это началось с тебя. Ты стал танцевать.
Учащаяся:
Мы еще по лесенкам прыгали.
Клейн:
Прыгали по лесенкам. Ну, хорошо.
Рома:
Один за другим мы шли вот так (показывает) — а потом начали обниматься.
Клейн:
Начали обниматься. Друг с другом?
Рома:
Нет, с мужиками. (смех)
Клейн:
Где взяли мужиков?
Рома:
Там двое стояло.
Клейн:
Пьяные что ли, на проходе?
Рома:
Ведущие.
Клейн:
А, ведущие? И вы стали с ними обниматься?
Рома:
Я стал с ними обниматься, я взял огонь на себя. Взяли приз, сказали каждый по паре слов и, также цепочкой, ушли.
Клейн:
Причем каждый выходил, что-то говорил, и когда они ушли — ты без подробностей рассказываешь — в зале послышались крики: «КСАН, молодцы! КСАН, молодцы!».
Рома:
Это было, когда мы уже садились. Мы поднимались по лестнице обратно гуськом и нам кричали «КСАН, молодцы!».
Клейн:
Если ты на платформе другого проведения границ, если ты их каждый раз проводишь уникально, то это означает, что ты не находишься на платформе стереотипов. Некоторые стереотипы ты видишь, некоторые стереотипы ты даже и не видишь, пока вдруг — бумс! — «так это ж стереотип, это ж колея!» И так как ты постоянно действуешь не на основе стереотипов, то действие получается адекватным, смешным, интересным, живым. Несущим кровь и дух — пользуясь вчерашними словами.
Сергей Крук:
Я еще добавить хочу, что ты границы можешь проводить…
Клейн:
Перед тем, как ты скажешь, я эту тему закончу: вы же не договаривались, не репетировали заранее, что вы будете танцевать, что обниматься с мужиками, вы же не готовили речи, каждый вышел и выступил такую речь — короткую, четкую, которая была, я уверен, лучшей среди всех. То есть ни репетиций, ни договоренностей, ни планирования. Так как ты все время адекватен, так как ты все время шьешь уникальный этот вот «костюм», так как ты в каждый момент создаешь и творишь «то, что соответствует» — то в каждый момент ты находишься, фактически, в «потоке творчества».
Сергей Крук:
После всего сказанного и учитывая твой пример, мне кажется, что нужно заметить, что ты границы проводишь не «для себя», а «в себе». Они не просто конструкции в уме, они из плоти и крови.
Эти границы — это не упражнения. Это понятия… ну, внутренние, что ли. Когда ты начал пример про работу приводить, там ты «функция», ты выполняешь функцию. Если ты в этой функции что-то переключаешь, какие-то штучки, это, в общем, можно с натяжкой применить к этой логике — например, проиллюстрировать как про ножи, топор и так далее.
Но настоящие границы, которые практикуются, которые надо практиковать — они по живому проводятся. Они проводятся в актуальных ситуациях, в живых. Вот ты, попал, например, на сцену, вот люди. И ты типа «проводишь границы» так: либо «ты здесь новичок какой-то сопливый и ты»… Это, короче, не просто…
Клейн:
Я нашел слова, которые ему будут понятны!
Короче. Границы — это фигня! (смех)
Это — учебное упражнение: «проводить границы». Оно должно привести к тому, что ты являешься «воплощением проведения границ в каждую секунду правильно».
Не стереотипами и лекалами пользуешься, а каждый раз создаешь уникальные границы, шедевр, с учетом всех миллионов факторов, и ты все это делаешь в одну микросекунду.
Сами по себе границы — это фигня. Провел — забыл.
Потом, если вспомнил, кому-то рассказал в качестве примера.
Ты должен стать «генератором проведения, создания уникальных моделей». Модель — это вот такая штука для рассмотрения нужных факторов во взаимосвязи.
Так вот! Я нашел! Я нашел эти слова.
| |
Выражаю свою благодарность Дмитрию Минаеву Dmitrim@Kaluga.Org ,
взявшему на себя труд перевести в текстовый формат аудио-запись
лекции с Третьего семинара по Второй логике на благо всех живых
существ и к радости всех бодхисаттв-махасаттв. А также всем, кто
верстал, правил, ставил и редактировал! Привет! Клейн.
|
|